— Все будет хорошо, — произнес он, и оцепенение, охватившее Брюн, стало медленно утекать прочь. — Просто поверь мне.

Солнечный свет проникал в гостиную через рассохшиеся закрытые ставни, и Марселлин, лежавшая на диване, казалась в этом свете сломанной куклой, которую играющие дети небрежно отбросили в сторону. Брюн всмотрелась: действительно ли она спит, или умерла? Девушка спала, дышала тихо-тихо, едва заметно подрагивали ресницы. Дерек уловил этот испытующий взгляд и негромко сказал:

— С ней все хорошо, не волнуйся. С ее братом тоже все будет в порядке… если я захочу. Но пока я не решил.

«Ты в клетке с хищником, — напомнил внутренний голос с интонациями Альберта. — Не забывай о том, что он бросится в любую минуту».

Пришел ли в себя Эрик? Где сейчас Альберт? Догадался ли он, что Брюн все-таки решила действовать по-своему?

— Верю, — твердо произнесла Брюн. — Я тебе верю, Дерек. Скажи только, что будет дальше… это единственное, что я хочу услышать.

Дерек задумчиво пожал плечами, словно не знал, стоит ли посвящать Брюн в свои планы. Затем он указал на неприметную дверку в конце гостиной и промолвил:

— Там что-то вроде кабинета. Пойдем присядем.

Кабинет оказался крошечной комнатушкой, всю обстановку которой составляли два погнутых стула, да стол с треснувшей посередине столешницей. Забытый почерневший от времени подсвечник с тем, что когда-то было свечным огарком, притулился с краю. Дерек махнул рукой в сторону одного из стульев и сказал:

— Самый главный момент во всей истории заключается в том, что мы с Марселлин официально мертвы. О том, что жив я, знают от силы человек десять. И большая часть из них не выбирается дальше Стрелецких выселок.

— И среди тех, кто знает, Маркус Хелленберт, — прошептала Брюн. По лицу Дерека скользнула тень, и Брюн вдруг всем сердцем ощутила, насколько ему больно в эту минуту. Он уже потерял любимую женщину и, возможно, мог утратить лучшего друга.

— Да, — спокойно ответил Дерек. — Маркус в курсе. И самое главное, я оставил несколько зацепок во дворце, понять и прочесть которые может только он. Так что мой друг в любом случае должен прийти сюда.

— Чтобы убить вас обоих, — выдохнула Брюн. Сиреневый камешек под грязной рубашкой потемнел и налился тяжестью. Невидимая рука сдавила горло.

Дерек опустил голову и негромко ответил:

— Да. Скорее всего, да.

Он поднялся со стула, заглянул в щель между ставнями и нервно произнес:

— Видишь ли, в чем дело… Он очень хорошо разбирается в артефактах самобеглых экипажей. Практически специалист. Однажды помогал мне с настройкой и работал со знанием дела. Раньше я отказывался думать об этом, но теперь…

Он не договорил, да в этом и не было нужды. У Хелленберта наверняка был собственный экипаж, и новый министр инквизиции наверняка заезжал в гости к старому приятелю незадолго до взрыва. Специалисту ничего не стоит заглянуть в салон экипажа и, допустим, повернуть один из щупов, которые держат артефакт. Какая злая получается правда: нет в политике ни дружбы, ни понимания, ни сочувствия, а есть только желание влезть повыше и устроиться поудобнее.

И наплевать, чьи жизни ты раздавил для этого.

— Ты уверен, что за ним кто-то стоит? — спросила Брюн и поняла, что говорит шепотом. Из гостиной не доносилось ни звука. Выглянув из кабинета, Дерек убедился, что принцесса Марселлин по-прежнему спокойно спит, и ответил:

— Именно это я и хочу выяснить.

По спине Брюн пробежал холодок. Что если все это просто нелепое и жестокое недоразумение? Просто в какой-то миг все сошлось в одну точку: скандал Аврении и Дерека, который хотел отказаться от кровавых поручений, не имел никакой связи с желанием Маркуса уничтожить начальника, чтоб занять его место. Тогда все, что сделал Дерек, было напрасным, и в нем не было никакого значения. Тобби просто пошел на поводу у своего горя и желания мести.

— Не бывает таких совпадений, — хмуро сказал Дерек. — Ни в жизни, ни в политике. Это не книги, Брюн, тут все намного хуже.

— Ты читаешь мои мысли, — нахмурилась Брюн. Из гостиной послышался скрип дивана и вздох — принцесса шевельнулась в своем заколдованном сне. Сейчас Брюн отдала бы что угодно, лишь бы все закончилось хорошо. Девушка на диване вернулась бы домой, живая и здоровая, к любимой матери, утолив ее неутешное горе, истерзанная душа Дерека обрела бы покой, а Брюн и Эрик поженились бы. И не надо никакой поездки к родителям, никакого благословения и разрешения, никаких пышных платьев и риса в волосах, который щедро набросают подружки — их обвенчают в первой же попавшейся церкви. Этого достаточно.