— Говорил. Но… не принимать участия в их судьбе — это одно, а разрушать душу, сводить с ума — совсем другое. Ей же десять всего, детский разум с этим просто не справится! — Тернис выдохнул судорожно. — Надо думать, что мы можем противопоставить артефакту.

— Ходящая с ветром воспрепятствует лжи… — голос Кейры в этот раз прозвучал хрипло — она слегка простыла в пути — и оборвался практически сразу.

Впрочем, все было сказано, и очень доходчиво — по крайней мере, для Викис, которая и сама уже начала подумывать, что без нее тут не обойдется — не зря же ветер допустил, чтобы она увидела, что происходит. Это пугало — как и взгляды, направленные сейчас на нее, — и обнадеживало одновременно. Да, оказывается, она может что-то сделать, принести пользу. Значит, все-таки не зря в команде, и Тернису есть на что надеяться. И в то же время страшно — а справится ли? Много ли она понимает в людях, в их… внутреннем устройстве, чтобы решиться на такое вмешательство? Не сделает ли хуже? Предсказание — предсказанием, а ответственности оно не отменяет. И решение все равно принимать ей.

— Я попробую… — собственные голосовые связки словно сопротивлялись этим словам, и потому получилось совсем тихо.

Но ее услышали.

Тернис сел рядом и, взяв за руку, склонился к самому уху.

— Ты уверена? Я пойму, если ты откажешься, — шепнул.

Он понял, что ее тревожит, и это дало ей силы произнести следующие слова:

— Разве у нас есть другой вариант? — скривила губы. — Я сделаю это. Хотя бы попытаюсь. Только бы хуже от моих попыток не стало… — Викис вздохнула.

— Нет, хуже ты не сделаешь. Если бы ты не могла справиться, Ветер просто не доверил бы тебе это знание. Но если ты боишься, то не спеши. Возможно, родится еще какая-нибудь идея.

— Нет, Тернис, я должна. Иначе мне будет стыдно — не перед тобой, не перед командой… перед той девочкой. Знаешь, это война. И на этой войне она — оружие… и она же — первая жертва. Если я не попытаюсь ее спасти, я потом жить не смогу.

Решение было принято. Страх… никуда не делся. Теперь Викис требовалось побыть одной, чтобы окончательно прийти в согласие с самой собой, настроиться на работу, которая ждала ее ночью. Не трястись и паниковать — 'смогу или не смогу?' — а прикинуть, что она вообще в состоянии сделать, представляя себе возможности ветра.

Девушка осторожно вынула свою ладонь из руки Терниса, чуть кривовато улыбнулась ребятам и вышла. Последовать за ней никто не решился — она оставалась один на один со своей войной.

День она провела в своей комнате — дремала, немножко читала и просто валялась на постели, бездумно пялясь в потолок. На обед идти отказалась, и пожилая служанка принесла ей еду в комнату. Мелькнула мысль поделиться своими тревогами с Керкисом, но потом вдруг показалось, что это тоже будет лишним, понесет за собой потерю концентрации и сил, накопленных за день.

За ужином сказала ребятам, что останется на ночь в саду: она боялась, что в комнате, на мягкой постели, просто заснет — и ничего не получится. Да и с ветром встречаться привычнее было за пределами стен.

— Одна не ходи, — предостерег Тернис.

— Мы выйдем с ней, — почти хором произнесли лесные, — нам тоже… стоит проветриться.

И Викис слегка отстраненно подумала, что трудно им, наверно, приходится после вольных лесов годами жить в городах… да пусть даже и в школе. И что лучше 'оборотней' никто не сможет охранять ее покой этой ночью — они чуткие, поймут, когда требуется помощь, а когда лучше не тревожить.

А после ужина время тянулась невообразимо медленно. В конце концов Викис поддалась собственному лихорадочному нетерпению, накинула куртку и вышла в сад еще в сумерках, не дожидаясь полной темноты.

Стоило ей опуститься на скамейку под кривой яблоней, рядом очутились и лесные.

— Не беспокойся, — улыбнулся Рон, — мы просто будем неподалеку. Мешать не станем.

— Я и не беспокоюсь. Наоборот, рада, что со мной именно вы.

Парни ответили легкими кивками и растворились в тени деревьев, словно их и не было.

Викис призвала ветер, открылась ему полностью, показав свое возмущение грязной ложью, страх перед последствиями, к которым она может привести, боль за маленькую девочку, запертую в комнате без окон наедине с артефактом и своей жадной до власти матерью. Без окон — этого она не видела, просто так ощущала. Место, где нет ветра и даже не хватает воздуха для дыхания.

Ветер утешил, успокоил: мы справимся. Ветер придал сил. А потом выбросил прямо в поток той лжи, что изливалась через 'глас короля' на Ирегайю. Сначала Викис растерялась, хотя до этого весь день продумывала, прокручивала в голове, как и что будет делать, когда окажется на пути этого потока. Вот только никто не предупредил ее, что она не преградит потоку путь, а сама окажется внутри него, и ложь поползет через ее сознание, цепляясь своими мерзкими щупальцами, заражая, отравляя. Кто бы мог предугадать, что она испугается Терниса? Что будет с отвращением взирать на кровь, которой испачканы его руки, неосознанно пятиться и мучительно пытаться справиться с собой, отвергнуть чужое — пугающее и лживое, сохранить свое.

Путь к себе дался не просто — она по крупицам собирала веру — в себя, в Терниса, в друзей, в то, что они делают нужное дело. И только поверив, она смогла вмешаться, изменить информацию в потоке. До ужаса примитивно, с заменой плюса на минус и наоборот, но на большее ее фантазии не хватило. Она просто показывала Терниса, каким сама его знала, вспоминала его слова, его взгляд… картинку вытащила из памяти, как он магов от виверны спасал… и показывала вдовствующую королеву — такую, какой видела ее за спиной дочери — недобрую, торжествующую. И девочку показала, бледную до синевы, с тяжелой женской рукой на хрупком плечике. Но так, что любому было ясно, кто эта девочка, чем занимается и чья рука давит на ребенка, вынуждая делать злое, ненужное, нездоровое.