Люди проносятся мимо собственной жизни на бешеной скорости, в погоне за мимолетными ценностями, торопятся жить, торопятся знать. А иногда стоит просто остановиться, и жизнь предстанет совсем другой, не скучной и обыденной, а таящей сотни маленьких секретов в давно привычных мелочах. Но нам некогда. Нам не интересна история улицы, на которой мы живем и работаем (а ведь она есть, я уверена), мы ныряем в транспорт, уткнувшись в телефон или в планшет, и приходим в себя уже дома. А там телевизор, компьютер, а потом жалуемся на рутину, депрессию. Мы сами воруем свою жизнь в погоне за мечтами, вместо того чтобы наслаждаться чудесами каждый день.

Домой я пришла, еле волоча ноги, довольная, воодушевленная и преисполненная веры в лучшее. Семен злобно грохотал кастрюлями на кухне, Федя задумчиво сидел пред ноутбуком, фосфоресцируя в свете фонаря за окном. Свет мальчишки не включали, боясь, что перепуганные соседи вызовут полицию.

— Ты где шляешься? — злился Семен, поджигая огонь под сковородкой. По кухне поплыл аромат котлет. — Я ужин пять раз грел. Позвонить не могла? Я же волновался.

— Я ведь на работе была. Ты же знал, — удивилась я.

— Уже почти ночь! — рычал домовой. — Поди знай, вдруг случилось чего.

— Забыла, пошла гулять и забыла. Прости, — я устало шлепнулась на табуретку. Федя ограничился жестом «пис», не отрываясь от монитора. — Мама приходила?

— А кто о тебе побеспокоится, если не мама и мы? — Семен деловито переворачивал котлетки на другой бок. — Ехала по делам, занесла котлет. У нас же шаром покати.

— Ну извини, получу зарплату и куплю все, что захочешь, — поклялась я, сооружая на тарелке пирамиду из макарон и котлет. Аппетит у меня отменный, и я ему не сопротивляюсь.

— Ты ее получи сначала, — вздохнул домовой, залезая на настенный шкафчик. — А то опять сорвется, и зубы на полку.

— Ну, как первый день? — задал вопрос дух.

— Пока рано судить. Но, похоже, я им подхожу. И работа не сложная. И с Киром работать приятно.

— Сплюнь, — махнул рукой Семен.

— Слушай, как в тебя столько влезает? — подал голос Федя, наблюдая мою трапезу.

— Компактно, — отозвалась я, пропихивая еду в горло. — Был бы десерт, и он бы влез.

— Бублики закончились, — поспешил сообщить Семен.

— Я и не сомневалась, — у других домовые хоть боятся хозяйский харч таскать, мой же обнаглел и открыто выметает половину холодильника. Моя вина, распустила нечисть.

После сытого ужин глаза стали непреклонно слипаться, и к постели я добралась, фактически засыпая на ходу.

Пробуждение под будильник на следующее утро было не таким бодрым, в душу закралось подозрение, что сегодня в метро я пополню шеренгу угрюмых «зомби». Утро также не радовало солнечным светом, все небо затянули свинцовые тучи, порывы ветра несли откровенный холод, словно за окном выпал снег. Погода в Киеве — это самая большая загадка в мире, за день она может перемениться сто раз. Утром вы замерзнете от пронизывающего северного ветра, днем обгорите под палящим солнцем, а потом попадете под град, ну а ночью город затопит ливень.

Шаркая стоптанными тапочками по линолеуму, я как сомнамбула побрела на кухню за порцией кофеиносодержащего допинга. Федя стоял у окна и задумчиво-печально вглядывался в хмурую предгрозовую городскую даль. Приступы меланхолии происходили с Федей раз в квартал, и, по моим подсчетам, он даже выбился из графика. Глубоко вздохнула, набираясь терпения для беседы на тему «Чего же все так плохо? И отчего жизнь так несправедлива?». Меня эти вопросы тоже мучают, но я хоть ими других не извожу.

— Вот скажи, зачем люди приходят в этот мир? — задумчиво протянул призрак.

— Мучиться. И мучить других, — злобно сообщила я, разыскивая банку из-под кофе.

Философские беседы в шесть часов утра не мой конек. Спросонья я злая, а местами даже агрессивная, и трогать меня вообще не стоит во избежание ссоры. Но Феде-то что, он уже и так мертвый.

— Вечно ты со своей иронией, — вздохнул Федя.

— Никакой иронии. Чистая религия, — пожала я плечами. — Душа, проходя через страдания, очищается. Мы живем, проходим или не проходим испытания и постепенно приближаемся к свету. Или не приближаемся.

— Почему тогда страдания других приносят больше боли, чем свои?

— Это у нормальных людей. А есть те, кому плевать, — по кухне пополз мерзкий запах жженой резины. Кофе у меня еще тот, цена соответствует качеству — оба низкие. Я выругалась и полезла в шкаф за принесенным Иркой пакетом. — Федь, ты чего так раскис?

— Я с отцом виделся, — вздохнул призрак и отплыл от окна.

— Когда? — насторожилась я, заваривая новую партию кофе.

Запахи смешались, и стало похоже, что в кухне кто-то разлил жутко ядовитую дрянь.