— Доброе утро, — бодро сообщила Селина, входя внутрь. — Как себя чувствует наша невеста?

— Мокро.

— Мне начинать? — Криста застыла за моей спиной, ожидая дальнейших распоряжений.

— Да, конечно, — улыбнулась Селина, пододвигая стул поближе и присаживаясь.

— Пришла контролировать? — хмыкнула я, поморщившись, когда служанка слегка дернулась меня за волосы, заплетая их в толстую косу и украшая безумно дорогой жемчужной нитью.

— Не вредничай. Я просто решила оказать тебе моральную поддержку.

— Проследить, чтобы не сбежала? — хмыкнула я, не в силах сдержать улыбку.

— Ну уж нет, — совсем невежливо фыркнула леди Корвил. — Этим пусть Лео занимается. Если надумаешь сбежать, я тебе скорее помогу.

Тихий смешок и только понятное нам двоим переглядывание, которое разрядило напряженную атмосферу в комнате, но только до прихода хамиби, которая должна была нанести на моё лицо тонкой кисточкой священный узор невесты.

И это тоже была дань традициям. Раньше такой узор покрывал всё лицо девушки, дабы защитить её от злых духов и косых взглядов завистников.

Я не знаю, что нашло на меня в этот момент. Но только женщина села передо мной и стала распаковывать свои инструменты, смешивать краску, как в голове словно что-то щелкнуло.

— Не надо, — прохрипела я, отворачиваясь.

Узор должен был охранять чистоту невесты. То, чего у меня не было, и это казалось таким неправильным.

— Что не надо? — не поняла женщина.

— Айола, что случилось? — тут же вмешалась Селина.

— Не надо узоров, — тихо, но уверено произнесла я.

— Но как же…

— Почему? — перебила хамиби подруга, пристально изучая меня.

Ох, если бы я сама знала, почему не надо, просто чувствовала.

— Я хочу, чтобы моё лицо было чисто, — упрямо повторила я, сжимая полы халата и сама поражаясь своим желаниям.

— Миледи! — возмущенно произнесла женщина. — А как же…?

— Айола, повернись, — скомандовала Селина. — Сделайте ей узор на шее, пусть он перейдёт на плечи и коснётся сердца.

— Но это против правил.

— За услугу вам заплатят, — жестко оборвала её герцогиня. — И за молчание тоже.

— Как прикажете, — недовольно поджала губы хамиби, но больше возражать не стала.

Вообще эта свадьба была полна противоречий. Узор не на лице, а в другом месте, обычный, хоть и золотой обруч на голове, а не украшенный драгоценными камнями венец. И еще платье.

Традиционно оно должно быть белого цвета, символизируя собой невинность и чистоту невесты. Конечно, я воспротивилась, не хотелось обманывать ни себя, ни Богов. Поэтому ткань платья выбрала приглушенного молочного цвета, но зато украсила искусной вышивкой из золотых нитей, которые красиво сверкали и переливались на солнце.

Под платьем не было ничего, ни корсета, ни подъюбника — ничего. Лишь моё обнажённое тело. От одной только мысли об этом, у меня перехватало дыхание и пылали щеки. Даже той ночью я не чувствовала себя до такой степени голой, как сейчас.

— Пора, — произнесла Селина, подавая лёгкий белоснежный плащ, который должен был скрыть меня от любопытных глаз.

— Спасибо, — шепнула я, сжимая её руки. — За всё спасибо.

— Уверена? Еще не поздно сбежать.

Взгляд синих глаз был серьёзным.

— Поздно.

В крытой карете уже ждала тётя Полин, именно она, заменившая мать, должна была передать меня мужу.

Увидев моё лицо, лишенное ритуального рисунка, она уже было открыла рот, чтобы возразить, но промолчала.

Путь до храма занял от силы минут десять-пятнадцать.

Еще пять минут, и я в сопровождении древнего старца вошла внутрь в подземелье, располагающееся прямо под храмом. Тёмные коридоры, освещенные лишь тусклыми факелами, шуршание гравия под ногами и волнение, от которого заходилось сердце, грозя выпрыгнуть из груди.

Мы замерли у высоких створчатых дверей, ведущих на священную поляну, где обитали Великие.

— Не бойся, дитя, входи навстречу своей судьбе.

Сняв туфельки и сбросив на пол плащ, я сделала первый шаг в мир Богов. Здесь согласно их великой воли всегда царило вечное лето, было тепло и влажно. Мягкий зелёный мох под ногами приятно щекотал стопы, ароматно пахли цветы самых редких видов, звонко журчал прозрачный ручеек, берущий своё начало в корнях могучего дерева с густой кроной, которая тянулась до самого потолка.