Неподвластны этому распоряжению оказались только мы с бургомистром, который всё так же продолжал следовать за мной. Наверное, зря я воткнул Клинок в толстяка, опасаясь, что он не будет за мной успевать и просто упадёт без движения, как это было раньше. Теперь он шевелился гораздо быстрее, и поэтому, если мне вдруг понадобится оружие из чёрного серебра, могут возникнуть сложности. Хотя я справлюсь с любыми из них.

Бежать по вмиг опустевшим улицам было очень странно и очень тихо. Настолько, что гулкий стук моих башмаков по камням казался настоящим грохотом.

— Господин бургомистр, извольте поторопиться! — я обернулся и помахал толстяку рукой. — Там, похоже, началось самое веселье!

Очевидно, что причиной, по которой мертвякам отдали приказ отправиться на площадь, были мои товарищи-предатели. Уж не знаю, насколько удачной была их атака, но пропустить всё самое интересное я не хотел.

Наверное, стоило забраться на одну из крыш, осмотреться, придумать какой-нибудь хитрый план, но желания терять время у меня не было, и поэтому я просто выскочил на площадь безо всякой подготовки.

По правую руку, в полусотне шагов, находилась ратуша, в которой я провёл несколько лет, впитывая бесценные знания мастера Фонтена. Он сам, к слову, всё так же лежал на столе у самого входа в здание, и в каком-то смысле, ему удалось занять место бургомистра! Расхохотавшись, я глянул через плечо на него самого — толстяк уже почти догнал меня.

На площади о былой тишине можно было только мечтать — напротив меня, на другом её краю, мертвяки штурмовали трёхэтажный дом, на крыше которого, видимо, находились интерфектор и Опалённая. Покойники лезли, цепляясь за что придётся и друг за друга, валились на землю, но сразу же поднимались и продолжали попытки забраться наверх.

А между мной и ратушей находились те четверо, которых я уже раньше видел, когда мы сидели на крыше вместе с интерфектором. Тогда разглядеть их было тяжело, но сейчас, вблизи, стало понятно, что ничем особенным они не выделяются — обычные люди. Все в тёмных одеждах и высоких сапогах, все среднего роста, все крепкие. У одного короткий плащ бордового цвета и длинные каштановые волосы до плеч.

Сейчас они уже не стояли вокруг стола. Сейчас один из них — тот, что в плаще, наверное, сам Карл Рокитанский — вышел вперёд, а остальные зачем-то положили по одной руке ему на плечи, а свободными выписывали в воздухе разнообразные жесты, примерно такие, какие использовала Опалённая. Слабаки! Мне, чтобы останавливать мертвяков, не надо было ломать себе пальцы, пытаясь сложить невообразимые фигуры...

Мешать им мне почему-то не захотелось — оттуда тянуло холодом — и поэтому я оббежал их, оставшись незамеченным, и оказался возле своего бывшего наставника. Выглядел он не очень — бледный, с набухшими мешками под глазами и тонкими кровавыми струйками из ноздрей. Правда, судя по тому, как он кричал, я ожидал увидеть гораздо худшую картину.

К сожалению, стилет был непригоден для того, чтобы резать им верёвки, и поэтому я, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг, принялся развязывать узлы, чтобы освободить мастера Фонтена. Он приоткрыл глаза и посмотрел на меня, но, кажется, не узнал.

— Френни... — из его рта вылез большой кровавый пузырь и сразу лопнул, осев пеной на губах.

— Да, дедушка? — давясь от смеха, я попытался изобразить голос Опалённой.

Но, похоже, получилось чересчур громко, потому как сзади кто-то крикнул:

— Замри! — и в мою спину ударил холодный воздух.

В первое мгновение мне хотелось прикинуться, что приказ сработал, но я передумал и обернулся.

На меня глядел один из четвёрки — тот, который был ближе всего — и недовольно хмурился. Похоже, для него оказалось неожиданностью, что кто-то может игнорировать его приказы.

— Не дыши! — он снова сотворил знак, а в меня снова прилетел морозный воздух.

Это уже начало надоедать и я бы, наверное, разозлился, но заметил кое-что забавное. Если я оббежал сборище по дуге, то мой преследователь — бургомистр — этим себя утруждать не стал и двигался напрямик, и сейчас, между мной и ним была как раз эта самая четвёрка. А значит, очень скоро он врежется прямо в них.

— Обернись! — крикнул я мужчине, который так и продолжал изумлённо смотреть на меня. Для смеха я дополнил свои слова жестом, скрутив пальцами какой-то замысловатый знак, только что придуманный мной самим.

Чёрные глаза мужчины ещё сильнее расширились от удивления, и он спросил:

— Что это за мотус? И кто ты, вообще, такой?

Наверное, мотус — это название для этих знаков или жестов, но не стану же я объяснять, что выдумал его.

— Меня зовут, Норвуд Грейс! — ответил я подбоченившись. А затем рассмеялся и сказал, указав за спину собеседника: — А это наш бургомистр!

Глава 16

Не знаю, как они его не заметили, видимо, их занятие требовало высокой концентрации, но благодаря этому наш управитель смог оказать гостям самый радушный приём. Толстяк, набравший приличную скорость, врезался в мужчин и, раскидав их по сторонам, собрался уже идти ко мне, но не успел.