Воскресят меня стихи. Том третий
вернуться

Кулькин Евгений Александрович
Шрифт:

«Тротиловою шашкою…»

Тротиловою шашкоюВзорвана тишь.Ты шалою пташкоюК морю летишь.И будет, наверно,Иным невдомек,Зачем так неверноВзведен был курок.Что вышла – промашкаИ вот ты – летишь:Ни Машка,Ни Глашка –Летучая мышь…

«Ты мой беспечный наркотик…»

Ты мой беспечный наркотик –Марихуана души.Тайна,Что ходит и бродитПо заповедной тиши.Небо щедреет дождями,Чем я щедрую,Ответь,Если завелся меж намиЖивчик желания петь?Бьется застойное эхоВ тихо сладимом саду.Брось мне кольцо на потеху,обруч желанья найду.

«Набить оскомину страшась…»

Набить оскомину страшасьНесостоятельности жгучей,Я признавал лишь силы властьИ не надеялся на случай.И нежность я не признавал,И слабость тоже не приемлел.Я быть железным призывал,Воткнув казненья пику в землю.В свои четырнадцать я зналВсему, что есть на свете, цену.И потому-тоЗа изменуДругихПо-взросломуКарал.Когда же сникнула душаОт бесконечности греховной,Я вынул пику не спешаИ сделал мщение бескровным,Дабы ее переломилНадЧьей-то никлой головою,Поняв, что ничего не стоил,Когда не кровь,А слезы лил.Что у меняИная суть,Что у меняДругая вера.И нет поступкаДля примера,ЧтобОдырявитьЧью-тоГрудь.

«Вхожу в усохший лес лишайный…»

Вхожу в усохший лес лишайный.В нем – ни листочка: чернь и серь.И некий призракЗлой и тайныйКак спутник будущих потерь.И объяснение простоеТоропится заверить вдруг,Что в этих ребрах сухостояРождается людской испуг.И молодых дерев скелетностьНам простодушно говорит,К чему приводит безответностьНа то, что тянет и манит.Здесь, посудить, и я потерян,И тщетно ищут муравьиТого, кто до конца уверенВ бессмертной вечности любви.Кто, состоя из просторечий,Сумеет до конца понять.Душа жива, пока не вечер,И знать, греху – существовать.Ползти вьюнкомСредь сохлых ветокИ ранить вспышкою цветкаЗа то, что в прошломНекий предокТут слезы лилНаверняка.

«На составные части света…»

На составные части светаРазъяты небо и земля.Ручей когда-то был поэтом,Своим сверхзвонством веселя.Мечтателем был дуб столетний,Береза – женщиной нагой.А гриб – душою безответной,Что вдруг всхрустнула под ногой.А я – полусквозною тенью –Меж этих зыбких див пролег,Как некое изобретенье,Каким еще не хвастал Бог.

«Венера ли Милосская…»

Венера ли МилосскаяБезрукоНас обнимаетНа пороге сна.Иль это блажьСюда вошла без стука,Как чья-тоОбреченнаяВина.И затаилась,Чтоб собоюМетить.Чтоб –Каждый –ОказалсяЕй сродниВ тот миг,Когда придется вдругОтветитьЗаНачистоРастраченныеДни…

«Обольщает тебя или нет…»

Обольщает тебя или нет,Эта главнаяЛетаПримета,Когда вдруг пирамидится свет,Возжигая собою планету.Когда и в копошенье дождяУзнается мгновенье явленьяИ касатушки гордо летят,Словно неких орбит продолженье.И тоска обнажается так,Что видны стихотворные ребра,И бутылка не кажется кобройТем, кто выпить, увы, не дурак…

В чуждой церкви

В рассусаленное чревоС плоскоумием вхожу.Паны – справа,Девы – слева.Впереди – покой и жуть.Словно в классе,В этом храмеОтбывают все урок.Из оконной сочной рамыСмотрит Бог.И сидят, как ворожеи,Все, кто вдруг сюда пришел.И не сделался строжеЛик того, кто службу вел.По-домашнему все как-то,На какой-то дерзкий вкус.И сидит за школьной партойИисус.И какой-то лик не грозныйПрочитает в тишинеКак-то нерелигиозно,А быть может,НесерьезноЗлую непонятность мне.Полыхнет в межрядье платье,Ослепит на миг людей.А мне видится распятьеСо слезами из гвоздей.

«Я не считал себя изранком…»

Я не считал себя изранком,Хотя вовсю душой кровил.И ник зачем-то к иностранкамИ чем – неведомо – кривил.Не признавал я силы страсти,Равно как слабости ума.И уповал на те напасти,Где разум воспалял грома.А надо мной смеялись бесы,А надо мной витал соблазнПознать, в чем разность интересов,И чем я тоже в чем-то разн.А где-то возносило кофеСвой бесконечный аромат.И академик наш –ИоффеБыл там за что-тоКлят и мят.И заострялась тихо русскостьТупым напильником судьбы,Чтоб доказать,Что наша узкостьОт упованья на «абы».