Воскресят меня стихи. Том третий
вернуться

Кулькин Евгений Александрович
Шрифт:

«Добрый мир переинача…»

Добрый мир переиначаНа негрустный лад,Я стою один и плачуВ желтый листопад.Что мне жаль?Кого мне жалко?В чем моя вина?С голубого полушалкаБьет в глаза весна.Пряник крошится на части,Воробьи снуют.И о самом горьком счастьеГорлицы поют.Не поют, скорее – стонут.Но не в этом суть.Я стою, тоскою тронут,Как стрелою в грудь.Ветер листья обрывает,А закат – широк…Видно, счастья не бываетБез осенних строк.

«Набожность…»

Набожность:– На, Боже, новость,Тело, познавшее совестьРаненной песней души,Нас запытает до срокаТем, что страдало жестоко,Но не дошло до брюзжи.Хоть сквозняком огороднымИли садовым пройдетЖажда тоски благородной,Счастье страдать за народ.Финской бумагою филинПусть на столе отшуршит.Ум, что спасаться бессилен,Пусть навсегда отгрешит.Чувство обрящется слезно.«Выпей!» – скандирует выпь.Выпьешь. и рано иль поздноВыдашь нечаянно всхлип.И навсегда опорочишьГордую, как судьба,Песню крестьян и рабочих.Молота и серпа…

«Устаю от тараторости…»

Устаю от тараторостиРазгулявшихся колес,Тех, что могут ради скоростиДушу вытрясти всерьез.Тех, что слово понуканияЗаглушают всякий разСтоном вечного скитанияПри подъеме на Парнас.Тех, которым космос грезится,Тех, которых грех смущатьИ которым околесицуМожно каждый день прощать…

«Наверно, перед тем, как умереть…»

Наверно, перед тем, как умереть,В глухую чащу мамонт забиралсяИ там своим страданьям отдавался,Моля свою спасительницу Смерть.Он не хотел быть слабым на виду,Чтоб стадо простодушно не решило,Что это время суд над ним вершилоИ все придут к извечному суду…

«Вечер тихо вошел в Ленинград…»

Вечер тихо вошел в Ленинград,Постоял у плетеных оград,Постоял у вельможных колонн,Как моряк, что в девчонку влюблен,И ушел догонять пароходВ сизь балтийских взволнованных вод.Но отстав от вечерней зари,Заплескались в Неве фонари…

«Целый день осветлив бесконечным скитаньем…»

Целый день осветлив бесконечным скитаньем,Ходит Солнце по небу бессрочным жильцом,А Земля все летит, и на зовы-скликаньяК ней Сатурн поспешает с венчальным кольцом.К ней венера спешит, чтоб опутать любовью,К ней торопится Марс, чтоб затеять войну,И Плутон, словно плут, вдруг загадкой иль новьюНаведет откровенную тень на Луну.Всколобродит моря злой Нептун, и охаетВсе, что мудрый Меркурий с Землей разделил.А над веком прозрачное облачко тает,Чтоб не застить ничем ни планет, ни светил.И как жалко себя ощутить в МирозданьеТой песчинкой-пылинкой на строгом пути,Где невечна любовь и нетленны страданьяИ бессонное сердце стучится в груди.

«Обручено твое запястье…»

Обручено твое запястьеБраслетом взбалмошной лозы.С утра мечтается о счастьеСреди росы,Среди слезы,Среди диковинных роскошеств,Вознесшихся на холм дерев,Среди таких безумных новшеств,Что обезумливают дев.Как трудно жить с такой напастью,Какая множит простаков,Когда роняются на счастьеЛишь отпечатки от подков.

«Что-то почти музейное…»

Что-то почти музейноеПлатьице бумазейное.Что-то почти забытое,Ивою игревитое.Что-то почти плетневое,Что-то почти тканевое.Что-то почти знакомое,Что-то почти искомое.Были орлы двуглавыми,Были углыЛукавыми.Были на свете хищники –Злыдни-единоличники.Все, что осталось – сгинуло,Все, чем страдалось – минуло.Ну а всего музейного –Жизни моей невезение.

«Травы хрустальной купорос…»

Травы хрустальной купоросМогилы позаткал донельзя.И крест,Как некий славы вензель,Из зыбкой зелени возрос.ИдиллияИдейныхТем:Звезда тут рядомПриютилась,Убогая,Как чья-тоМилость,Явленная тут между тем.Но как вельможно сим двоимВ одной святой земле лежится.И каждому, наверно, снится,Что в правотеНепоборим.Безверие и вера тутВдруг обрели особый статус,Что главная на свете радость,Что их другиеЧестно чтут.

«Когда он просто русский царь…»

Когда он просто русский царь,Какого лишь за то простили,Что положил он на алтарьСудьбу неведомой россии.Но коль тот царь, явивши гнев,Судя и милуя с размаху,Не русь отправить повелев,А сына кровного на плаху.Как трудно славу петь царю,Царю – отцу-детоубийце.Но тут же я себя корю,Что не сумел в то время вжиться.Не дал возможности понять,Что Петр о том на свете пекся,Чтоб каждый от себя отрекся,Лишь жизнь за родину отдать.И мне, коль честно говоря,Бывает горестно и жутко,Когда равняют боль царяИ блуд вельможной проститутки.Ленинград