Все новости о жизни двора женщина получала от Арсения. Он же ходил в магазин и изредка гулял с братом. Маленький Дмитрий рос жизнерадостным ребёнком. Стоило ему появиться во дворе, как Виктор начинал сиять от его младенческой беззаботности, тогда как Бог Шарфиков в эти секунды неизменно отдавался унынию. Младшему брату исполнилось уже полтора года, когда Арсений нашёл в нём странность, которую, казалось бы, уже должны были заметить хотя бы родители, но, тем не менее, именно старший брат первый понял, что Дмитрий, в отличие от прочих младенцев, никогда не плачет.

Малыш спокойно лежал в своей колыбели, терпеливо ожидая новых развлечений, неизменно поступавших со стороны судьбы, будь то погремушка или же живой человек, который не откажется с ним поиграть. Прямо над кроваткой Дмитрия стоял на полке фрегат. Тот самый, самый лучший из всех, что делал Яков за всю жизнь.

В последнее время к Якову часто подсаживался Давид. Давид был в компании дворовых ребятишек тем самым мальчиком, который никогда не был первоисточником веселья, а лишь тихо и смиренно проводил его через себя. Давид и Яков могли подолгу беседовать. Когда Арсений, Артём или Вадим спрашивали у товарища, о чем шла речь в разговоре, Давид каждый раз грамотно увиливал от ответа. Павел никогда ничего не спрашивал, однако внимательно слушал всё, что говорилось в его родном дворе.

Между тем Валентина на некоторое время перестала появляться на скамейке под клёном. Аркадий Сергеевич целыми днями работал в офисе и не замечал перемен, так как возвращался поздно вечером и о существовании Валентины узнал от третьих лиц: она уходила домой ровно в семь часов вечера до апреля и в восемь после. А по выходным так и вовсе сидела до десяти. Аркадий Сергеевич возвращался в девять по будням, а в субботу и воскресенье спал дома. Артём целыми днями был предоставлен сам себе.

В последнее время мальчик стал очень редко выходить во двор. Он по большей части сидел дома и читал тетради, которые нашел у паба Власова. Это были дневники Петра Немцова, рассказывавшие о трудной жизни этого человека. О том, как его ненавидел старший брат, о том, как бросила жена, о том, что жил с родителями до тридцати пяти лет. Артём испытывал странное чувство, когда читал эти тетради. Мальчик рано начал взрослеть и испытывать острый недостаток печали в своей жизни.

Дневники Петра Немцова нагоняли на него такую грусть, что Артём нередко плакал над трудной судьбой этого человека, невольно проводя параллели со своей жизнью. Артём влюбился в девочку из другого класса. Ему хотелось быть с ней рядом как можно чаще. Мальчик решил для себя, что перейдет из своего класса в следующем году, дабы, наконец, заговорить с предметом своего обожания. Артём пытался стать лучше – стал хорошо учиться, много работал по дому, хотя его никто не заставлял. Единственная привычка, от которой он не смог отказаться, – это сон в компании мягких игрушек.

По вечерам мальчик таскал к себе в постель множество игрушечных зверей и засыпал с ними в обнимку. Выделял он из всего своего зоопарка троих: большого медведя, медведя поменьше и кролика. Друзья Артёма об этом не знали. Он не стыдился этой привычки, просто не хотел её раскрывать – настолько она была интимной.

Артём и о своём переходе в другой класс долго умалчивал, а когда сказал, то выяснилась одна очень необычная вещь. Паша тоже хотел перейти в другой класс, причём в тот же, что и Артём. Именно тогда мальчик впервые по-настоящему присмотрелся к Павлу. Он заметил, что его друг необычайно скрытен. Паша и Артём давно считали себя лучшими друзьями, но первый почему-то никогда не распространялся о своей жизни. Вот что о нём было известно.

Павел рос в невероятно мрачной семье, где нужно было иметь железные нервы, чтобы не впасть в отчаянную тоску. Несмотря на то, что он много молчал, люди всё понимали по его глазам – они точно передавали чувства Паши.

Артём пытался объяснить себе, зачем его соседу переходить в другой класс, когда Арсений обратил внимание друзей на дерево, где белка прыгала по веткам, держа в лапах какую-то ягоду, к дуплу, куда недавно поместила своего погибшего собрата. Бог Шарфиков грустно вздохнул.

Между тем Дмитрий всё больше начинал вводить брата в раздумья. Мальчик стремился к одиночеству. Когда в дом номер двадцать пять по улице Василия Перова переехала семья Кирилленко и младшая дочь – двухлетняя Вика подошла к Дмитрию познакомиться, тот в страхе скрылся за ногой Арсения. За этой картиной наблюдала бабушка девочки – Ксефа Алексеевна. Старушка покачала головой, поджала губы и сказала куда-то в сторону:

–Знала же, что дом нехороший. Уже по людям видно, что здесь творятся какие-то “капости”,– стоявший рядом Бог Шарфиков не знал, что такое капости, но спросить побоялся.

Виктор проводил всё больше времени не с Богом Шарфиков, а с Александром Власовым, чему первый был не рад. В остальном же никаких изменений образ жизни обитателей этого совершенно обычного дома не претерпел. Валентина, всё так же тщательно стараясь скрыть свою симпатию к Аркадию Сергеевичу, сидела под деревом. Яков всё так же мастерил кораблики для людей, а Вячеслав писал книги всё время, кроме уроков русского с Арсением.

Привычное течение жизни двора дома номер двадцать пять по улице Василия Перова было прервано маршруткой, которая непонятно как очутилась около одной из стен, окружавшей его. Той самой, что имела в себе арку, сквозь которую в этот двор и можно было пройти. Самым интересным в этом оказалось то, что маршрутка была явно шире, чем арка, и помимо этого, имела спущенные колёса. То есть, как она оказалась за стеной, было полнейшей загадкой.