Шрифт:
— Ах ты, хитрая жопа.
— Есть немного, — быстро согласившись, кивнул Андрей. — Кстати, спасибо, что позаботился о… — он придавил ботинком песок, как педаль газа, как бы нажимая на то, что хочет сказать, — ней. — Чуть подождал, пока дядя поймает мысль. — Но если у тебя это войдёт в привычку, я тебя от неё быстро отучу.
— Лучше бы это вошло в привычку у тебя, урод! — взревел Берч.
— Не ори, — спокойно-устало отрезал племянник и отвернулся. Он повёл прищуренными глазами по голубой, сверкающей на солнце, глади водохранилища. — Я тебя предупредил — ещё раз увижу рядом с моей женщиной и сыном — жди беды.
— Не пугай. Весь дрожу прямо. — Берч раздраженно замолчал. — И вообще, выбирать будет она.
— Нет, — грубо отрезал Андрей. — Я.
— И… когда? — Слово «когда» мистер Дорфф произнёс уже совершенно отдельными интонациями.
— Не твоё дело. Всё. Мне пора. — Развернувшись и утопая каблуками в песке, Дексен медленным шагом направился назад к машине, оставляя за собой дорожку сигаретного дыма.
А мистер фон Дорфф остался стоять и смотреть ему вслед, старательно «съедая» улыбку.
«Нет, я, конечно, знал, что от любви глупеют, но чтоб настолько, — вскинул он брови вверх и словно в неверии покачал головой. Затем посмотрел на кейс с тростью в своих руках. — Хотя, нет. Иногда и умнеют тоже». — Мужчина облегченно вздохнул.
А вот племянник удалялся от него с пустыми руками и, что самое обидное, ни грамма об этом не жалел. И даже думать о реликвии ему приходилось себя заставлять — мысли так и просились в другую сторону.
Трость канула в Лету. Всё. «Прощай оружие».
И какого же результата он добился? С каким показателем пришел к поражению? Что имеет в остатке, пусть даже и «мокром»? Ради чего, спрашивается, все эти месяцы железобетонной выдержки, ожиданий, страданий? Во имя какой великой цели? Для борьбы с каким вселенским злом все эти тонны эксклюзивного интеллекта и решений IQ, зашкаливающих за стратосферу? С таким же «успехом» трость можно было бы отдать и год назад, с той лишь разницей, что Констанция сейчас кормила бы грудью их сына в его квартире, и сестра Джо не получила бы на всю жизнь психику со шрамом.
«Тоже ерунда, — кривился недовольно Андрей, зарывая окурок носком ботинка в песок. — Вообще не стоило её брать у деда». — Хотя тогда бы он не понял того, что до него дошло только сейчас.
Итак, Дексену удалось подняться и над этой ситуацией тоже. Да, заплатил он за свою глупость и недальновидность в «гомерических» размерах, но это уже детали.
Трость придавала силы и значимости, но её отсутствие сделало Андрея равнодушным к этой стороне его жизни. А значит, хладнокровным. И поэтому — неуязвимым. Он шел по пустынной территории, прилегающей к амфитеатру, и ощущал себя, чуть ли не великим. Закалённым. Дексен не думал, что можно стать ещё сильнее, чем он был, но он стал. Не предполагал, что его свобода — величина беспредельная, но она в очередной раз его удивила. Сейчас свои ощущения независимости и самодостаточности времён жизни с Моникой — а ведь тогда он тоже ощущал себя «одиноким волком», не позволяющим владеть собой ни вещам, ни людям — он вспоминал с лёгкой усмешкой.
«Детство какое-то. Бред. Слабость, сила — не в этом дело. — Он больше не стремился что-то формулировать. Бесполезно пытаться жить так, будто в жизни есть какие-то правила. — Их нет», — С улыбкой Будды захлопнул Андрей дверцу своего новенького белого Мерседеса, словно поставил точку, и решил ничего больше не решать. Трости нет, он — Андрей фон Дорфф Дексен владелец «Dexen Overall Making» и отец маленького мальчика по имени Айс — всё. Момент упрощения.
«Тэсс», — тут же спазмом сжалось сердце.
Она назвала их ребёнка Айсом, помня страсть Андрея к северу и снегу. Как же он истосковался. До чего устал. Измучился, до полного эмоционального выгорания. До дна.
Дексен с силой протёр сухими ладонями лицо, надавливая подушечками пальцев на глазницы, после чего проморгался и нажал кнопку зажигания.
Весь этот период, стартовавший с того самого момента, когда Констанция попросила у него прощения и бросила трубку, он назвал бы одним единственным словом «воспаление». Патологическое состояние жизни.
«Без любви жить можно, но только если ты никогда не любил». — Вспомнил он какую-то несусветную чушь, которую не то услышал где-то, не то прочитал, и запомнил только ради насмешки. Так… польстить себе в интеллектуальном плане, не больше. И впал в коллапс смыслового осознания, когда понял, что это именно то, что с ним происходит — он влачит воспалённое существование человека, система жизнеобеспечения которого, получила «пробоину» на уровне линии кардиограммы. Жизнь в опасности.
И вместо того, чтобы принимать «противовоспалительное», он тупо принялся глотать «обезболивающее».