— Сколько жизней было потеряно, — спрашивал он себя, — пока этот чайник весело кипел в темных, дымных местах, отравляя воздух своим зловещим паром.

— Ты ошибаешься, Чарли, в нем нет ничего плохого, — с этими словами она подняла фамильное сокровище и вручила его Бону.

Трясущиеся пальцы малышка судорожно вцепились в ручку.

— Я надеюсь, что он никогда не выкипит для тебя, мой дорогой, — утешила его Миссис Кэттл.

— Для таких людей, как ты, наступили опасные времена, особенно, если мальчик — рыба путается под ногами. Когда тебе будет угрожать опасность, чайник станет теплым. Ему не нужна печь. Ты можешь поставить его куда угодно. Чем сильнее угроза, тем горячее он станет.

— А теперь с вашего позволения, — Миссис Кэттл улыбнулась мальчикам на прощание, — я вас покину, мои дорогие. Обещаю присматривать за рыбной лавкой.

Они от души поблагодарили гостеприимную хозяйку за чай, и уже через несколько мгновений Чарли шагал с друзьями вниз по улице Пимини с черным чайником в руках.

Повернув за угол, они столкнулись нос к носу с Эммой и Оливией, ведущих за руки двух малышей.

— О, нет, только не Чарли Бон, — сказала Оливия и умчалась в сторону Главной улицы.

Украшение на доме.

Поведение Оливии уже начало раздражать Чарли.

— Почему она так странно себя ведет? — спросил он с негодованием.

— А ты сам как думаешь? — Эмма одарила его хмурым взглядом.

Чарли вышел из себя:

— Как она могла поверить, что я мог сказать про нее такое? Все это подстроил Дагберт, чтобы нас рассорить. Он лгал! Пожалуйста, скажи, что хотя бы ТЫ не поверила ему, Эмма!

— Ну… — девочка явно чувствовала себя не в своей тарелке, — я всегда верю, если люди говорят, что я… не очень красивая, или глупая, или…

— Как ты можешь так думать, ты что, глупа… — Чарли осекся на полуслове, — я имею в виду, что ты просто не должна этому верить.

— Дагберт все время лжет, — поддержал друга Билли.

— Он обозвал Билли уродцем, — добавил Бенджамин.

— И Билли ничуть не расстроился, — продолжил Чарли.

— Я очень расстроился, — тихо возразил Билли.

Чарли сделал вид, что не расслышал его.

— И мне очень нравится твоя прическа, Эм.

Эмма повеселела и почти улыбалась:

— Я постараюсь объяснить все это Лив. Она очень трепетно относится к своей внешности. Но, сказать по правде, ей нравится разыгрывать драму. Ничего, скоро ей надоест злиться, и она сделает вид, что вообще ничего не произошло.

— Поскорее бы, — сказал Чарли.

Маленький мальчик, стоящий возле Эммы, внимательно рассматривал черный чайник. Неожиданно он спросил:

— Что это такое?

— Это? — Чарли неловко качнул раритет, — просто старый чайник, который мне дали взаймы.

— Очень — очень — очень старый, — заметил наблюдательный малыш.

— Извини, я совсем забыла их тебе представить! Знакомься, это твои кузены, Чарли, — обрадовала его Эм.

— Ты хочешь сказать, что это… приемные дети моей внучатой тети Венеции? — он с новым интересом взглянул на парочку худеньких нищих беспризорников.

— Я — Чарли, — он улыбнулся детям, — а моя внучатая тетя — ваша новая мать.

— Мы это знаем, — сказала девочка, — меня зовут Миранда, а брата Эрик. Мы идем выручать нашу собаку.

— Ты не мог бы пойти с нами, Чарли? — Эмма просительно улыбнулась, — мне не нравится Мрачный Тупик, а теперь, когда Оливия ушла… — она поежилась.

— Конечно, мы пойдем, — ответил он.

Мрачный Тупик был не тем местом, куда люди захотели бы попасть по доброй воле. Темный узкий переулок вел во внутренний двор, где вокруг площадки, вымощенной грубым булыжником, теснились высокие серые дома. Большинство из них были нежилыми, с закрытыми ставнями окнами и наглухо заколоченными дверями.

Дом тети Венеции.

В конце двора стояла отдельная группа домов, главные фасады которых выходили в переулок. Их украшали высокие остроконечные башенки в готическом стиле и обрамленные фигурными железными решетками балкончики. Балюстрады и фронтоны длинных окон поражали воображение. В их оформление органично вписывались необычные каменные скульптуры: тролли, гоблины, гномы, горгульи и другие мифические чудовища.