— Он ее, что…

— Ага. Рубанул пару раз — и ни печали тебе, ни воздыхания… А местные, да будет тебе известно, гомонят отнюдь не из ярого законопочитания. Мотивы тут сугубо житейские: полиция наедет, следствие будет вести, пока всех кур не слопает и все вино не выжрет, да вдобавок у покойницы в соседнем селении — весьма богатая по здешним меркам и влиятельная родова, с них станется нагрянуть в гости с ружьями и бензинчиком… Бывали, говорят, прецеденты, деревни в таких случаях дотла выгорают. Закон в этих местах — понятие относительное… Погоди!

Он подошел к троице и вступил в разговор. Мазур остался в одиночестве, торчал с автоматом на плече, как болван, посреди пыльной улочки. Две худые собаки, подойдя совсем близко, с любопытством к нему принюхивались. Толпа кидала искоса боязливо-любопытные взгляды. В первом ряду Мазур заметил молодую индеанку, которая в городском платье и с хорошей косметикой смотрелась бы не хуже иных манекенщиц, и подумал, что ревность и прочие страсти здесь выглядят, в общем, столь же естественными, как и в более цивилизованных местах. Где красота, там и все сопутствующее…

Кацуба вдруг подошел к сидевшему на крыльце — тот, не меняясь в лице, что-то коротко сказал в ответ на вопрос и подвинулся, — а толстый алькальд, надсаживаясь, принялся орать на односельчан. Те, поворчав немного, принялись понуро расходиться, кое-кто с любопытством оглядывался. Вслед за ними, повинуясь решительному Ольгиному жесту, поплелся и сам алькальд, что-то ворча под нос. Проходя мимо Мазура, почтительно раскланялся — и украдкой поддал кулаком индейской красавице, через плечо пославшей Мазуру совершенно недвусмысленный взгляд.

Потом подошел священник, лицо у него было крайне усталое, печальное. Не зная, как себя держать, Мазур коротко поклонился.

— Меня зовут отец Гальвес, — сказал старик. — Сеньорита спрашивала про герильеро — их здесь нет, не беспокойтесь. Давненько не бывало — разве что прежние, еще при доне Астольфо… Не скажу, что ваше предложение мне по душе, но, может быть, так и лучше… Проведя столько лет в глуши, начинаешь на многое смотреть иначе…

Ничего не понимая, Мазур на всякий случай кивал с умным видом. Старик печально улыбнулся:

— Когда я был молодым, все казалось простым, ясным и заранее разложенным по полочкам. И только с годами начинаешь понимать, что иногда высшая мудрость — в том, чтобы не быть судьей, как Спаситель и учил… — Он поднял руку и осенил Мазура крестным знамением. — Думаю, до утра ничего такого не случится, но с рассветом все же постарайтесь уехать побыстрее… Если не погнушаетесь скромным гостеприимством — милости прошу на ужин…

Кивнул и пошел прочь, подметая подолом рясы сухую серо-коричневую землю. Так ничего и не поняв, Мазур направился к хижине, спросил издали:

— Объяснит мне кто-нибудь, до чего вы тут договорились?

— Все очень удачно складывается, — сказала Ольга. — У него, — она показала на невозмутимого охотника, отрешенно беседовавшего с Кацубой, — есть лодка, дряхленькая, но с мотором. До Чукумано, если водой, — километров восемьдесят, ты не так уж и заблудился, просто забрал в сторону… На рассвете отплываем. Он согласен быть проводником — за ружье. Ну, сам понимаешь, ружье с запасом патронов ему скоро понадобится, собирается уходить в лес, к барбарос, потому что иначе либо полиция его прихватит, либо родственники жены, что гораздо вероятнее, отправят к праотцам без всякой лишней экзотики вроде столба пыток или снятия скальпа…

— И что, удастся ему спрятаться? — с любопытством спросил Мазур.

— Наверняка. Сбежавший любовничек не из той деревни, где живут родственники жены, так что, пока там узнают, он уже будет далеко. В лесах кого только нет…

— Погоди, — сказал Мазур, понизив голос. — Она, значит, там? — Он кивнул на дверной проем.

— Где же ей быть? Хоронить неверную супругу он отказался категорически, завтра старухи займутся… Алькальду я сказала, что мы из полиции и сами его увезем в город. По-моему, он не до конца поверил, продувная бестия, однако для него главное — избежать лишних неприятностей. Да и падре, пусть и без особого воодушевления, нашу идею поддержал, вот алькальд и обрадовался случаю спихнуть с себя всякую ответственность, избежав при этом тягостного постоя полиции. Потом, конечно, некоторый шум все же поднимется, когда прознают родственники, но хлопот будет не в пример меньше… — И по неисповедимой женской логике вдруг с интересом спросила: — А ты мог бы меня вот так вот убить?

— Изменишь — узнаешь, — мрачно сообщил Мазур.

— С кем? — Она тоскливо огляделась. — Одни «индиос», и все мои платья — в Барралоче… Алькальда, что ли, совратить?

— Вот тогда я тебя точно зарежу, девушка из общества, — сказал Мазур.

На крыльце, похоже, обо всем договорились. Кацуба похлопал индейца по плечу, что тот перенес с брезгливой невозмутимостью, подошел к ним:

— Порядок. На рассвете уплываем. Оружия у нас столько, что одного «винчестера» можно безболезненно лишиться.