– Хорошо, – с явным облегчением ответил Люк. – Если вы так уверены…

– Конечно, уверена! Больше я тебе ничего не скажу, Люк. Здесь многие врут, да я не из таких. Меня учили не врать людям, а тем более детям. Я правда считаю, что с вашими друзьями все хорошо. Но почему вы спрашиваете? Просто за друзей переживаете или задумали чего?

Люк посмотрел на Авери. Тот изо всех сил дернул себя за нос и кивнул.

Стэкхаус закатил глаза.

– Господи, если тебе так надо поковыряться в носу – поковыряйся уже!

Миссис Сигсби нажала на паузу.

– Ребенок так успокаивается, это нормально. Лучше пусть нос дергает, чем хватает себя за промежность. Таких я тоже немало повидала на своем веку – и мальчиков, и девочек. Слушайте внимательно, сейчас будет самое интересное.

– Если я вам кое-что шепну, вы ведь никому не расскажете? – спросил Люк.

Несколько секунд Морин обдумывала его слова, пока Авери сосредоточенно терзал свой несчастный нос, затем кивнула.

Люк заговорил тише (миссис Сигсби прибавила громкость):

– Кое-кто из детей поговаривает о том, чтобы устроить голодовку. Ничего не есть, пока нам не докажут, что с Гарри и близняшками все хорошо.

Морин тоже понизила голос:

– А кто?

– Я точно не знаю, – ответил Люк. – Кто-то из новеньких.

– Ты им скажи, что это плохая идея. Ты ведь умный мальчик, Люк, очень умный, и наверняка знаешь, что такое меры пресечения. Потом объяснишь Авери. – Она пристально поглядела на мальчишку, который выкрутился из ее объятий и с опаской прикрыл нос рукой – словно боялся, что сейчас она сама его схватит и оторвет. – Все, мне пора. Не хочу, чтобы вы попали в беду, и сама на рожон не лезу. Если вас спросят, о чем мы тут болтали…

– Выпрашивали у вас задания, чтобы получить жетончики, – сказал Авери. – Мы поняли.

– Вот и славно. – Она покосилась на камеру, потом вновь перевела взгляд на мальчиков. – Скоро вы вернетесь домой, а до тех пор – не делайте глупостей. Не раскачивайте лодку.

Она схватила тряпку для пыли, быстро протерла лоток торгового автомата с алкоголем, взяла ведро и ушла. Люк и Авери немного постояли в коридоре и тоже двинулись дальше. Миссис Сигсби закрыла видео.

– Голодовка, стало быть. – Стэкхаус улыбнулся. – Что-то новенькое!

– Да, – кивнула миссис Сигсби.

– Одна мысль о голодовке наполняет меня ужасом. – Его улыбка превратилась в широкую ухмылку. Стэкхаус понимал, что Сиггерс это наверняка не нравится, но ничего не мог с собой поделать.

К его удивлению, она тоже засмеялась. Он вообще когда-нибудь слышал ее смех? Пожалуй, нет.

– Согласна, это и впрямь забавно! Из детей получатся худшие в мире забастовщики. Они же едят все, что не приколочено! Однако вы правы, такого прежде не случалось. Как думаете, кому из новеньких пришла в голову такая блестящая идея?

– Ой, да бросьте. Никому. Умник у нас один, остальные вообще не знают, что такое голодовка. И он провел здесь почти месяц.

– Согласна, – кивнула Сиггерс. – Я тоже хочу, чтобы его поскорее перевели на Дальнюю половину. Уилхолм всем надоел, но он хотя бы бунтовал в открытую. А Эллис… тихушник. Терпеть не могу тихушников.

– Долго он еще здесь пробудет?

– До воскресенья или понедельника, если Хэллас и Джеймс дадут добро. А они дадут. Хендрикс свои эксперименты над ним закончил.

– Отлично. Так что, вы примете какие-то меры касательно этой голодовки или плюнете? Я бы плюнул. Они сами быстро забросят идею, если вообще решатся что-то предпринять.

– Я лучше приму меры. Как вы сказали, у нас сейчас много подопечных, и неглупо будет хотя бы раз обратиться к ним публично.

– Тогда Эллис, вероятно, поймет, что Алворсон – стукачка.

Да какое там «вероятно»! Учитывая его IQ, обязательно поймет.

– Не важно. Скоро его переведут, а следом и его дружка с нервным тиком. Да, насчет камер наблюдения…

– Сегодня же черкну Энди Феллоузу записку. Как только вернусь, мы этим займемся. – Стэкхаус наклонился вперед, сцепив руки, и пристально посмотрел карими глазами в ее серые, как сталь. – А вы пока расслабьтесь, не то язву заработаете. Хотя бы раз в день напоминайте себе, что имеете дело с детьми, а не с матерыми преступниками.

Миссис Сигсби не ответила: она, конечно, знала, что он прав. Даже Люк Эллис – всего лишь ребенок, хоть и умный. И после Дальней половины он останется ребенком, а вот умным уже никогда не будет.