Когда вечером миссис Сигсби вошла в столовую, стройная и прямая в своем алом костюме, серой блузке и с ниткой жемчуга на шее, ей даже не пришлось стучать ложечкой по стакану и привлекать внимание собравшихся. Все разговоры моментально стихли. У входа в комнату отдыха столпились лаборанты и смотрители, персонал столовой собрался за салатной стойкой.

– Большинство из вас знает, – заговорила миссис Сигсби приятным зычным голосом, – о прискорбном инциденте, происшедшем в столовой два дня назад. Ходят слухи, что в результате инцидента погибли двое детей. Я спешу вас заверить, что это неправда. В Институте детей не убивают. – Она окинула взглядом собравшихся. Дети, забыв о еде, таращились на нее. – На случай, если кто-то увлекся фруктовым салатом и не слушал меня, повторю: мы не убиваем детей. – Она помолчала. – Да, вы находитесь здесь не по собственной воле. Мы это понимаем, однако не считаем нужным извиняться. Вы служите на благо своей страны и всего мира! Когда ваша служба подойдет к концу, никто не вручит вам медалей. В вашу честь не будет парадов и салютов, вы не запомните слова нашей искренней благодарности – поскольку все ваши воспоминания об Институте будут ликвидированы. Для тех, кто не знает этого слова, – стерты. – Она на мгновение встретилась взглядом с Люком, как бы говоря: Уж ты-то, конечно, знаешь. – Однако будьте уверены: мы глубоко вам благодарны. Хотя здесь на вашу долю выпадет немало тяжелых испытаний, вы останетесь живы, здоровы и вернетесь домой. Мы не потеряли еще ни одного ребенка.

Миссис Сигсби снова умолкла, ожидая вопросов и возражений. Уилхолм бы ей возразил, но Уилхолма больше не было. Эллис тоже возражать не стал, потому что никогда не вступал в открытую конфронтацию. Даже в шахматах он действовал исподтишка и нередко предпочитал прямому нападению какой-нибудь хитрый гамбит. А смысл?..

– У Гарри Кросса случился небольшой припадок, вызванный проверкой остроты и широты поля зрения, которую многие из вас называют «точками» и «огоньками». Он случайно ударил Грету Уилкокс, пытавшуюся его утешить – поступок девочки, согласитесь, достоин восхищения. Травма привела к серьезному растяжению мышц ее шеи, но пациент уже идет на поправку. Сестра находится с ней. На следующей неделе Гарольд и девочки отправятся домой – и мы, конечно, желаем им всего наилучшего.

Она вновь нашла взглядом Люка, сидевшего за столом у дальней стены. Его маленький друг устроился рядом. Он слушал, разинув рот (и наконец-то оставив в покое свой многострадальный нос).

– Если кто-то станет утверждать обратное, не сомневайтесь: он лжет. Вы должны немедленно сообщить о распространении недостоверной информации смотрителям или лаборантам. Это понятно?

Тишина. Никто даже не кашлянул.

– Если все понятно, скажите: «Да, миссис Сигсби».

– Да, миссис Сигсби, – без энтузиазма ответили дети.

Она сухо улыбнулась:

– Думаю, вы можете громче.

– Да, миссис Сигсби!

– А теперь так, чтобы я вам поверила!

– ДА, МИССИС СИГСБИ! – На сей раз к детям присоединились даже смотрители, лаборанты и работники столовой.

– Прекрасно. – Она улыбнулась. – Нет ничего лучше для очистки легких и разума, чем покричать от души, верно? Можете вернуться к еде. – Она обратилась к поварам в белых халатах: – Сегодня всем положен дополнительный десерт перед сном. У вас ведь найдется торт и мороженое, Дуг?

Шеф-повар Дуг показал кружок из большого и указательного пальцев. Кто-то захлопал, остальные присоединились. Миссис Сигсби кивками поблагодарила собравшихся за аплодисменты и вышла из столовой, высоко подняв голову и слегка размахивая руками (ее руки чертили в воздухе небольшие, точно выверенные дуги, а на губах царила не иначе как улыбка Моны Лизы – так ее описал бы Люк). Белые халаты расступились, освобождая дорогу.

Все еще хлопая в ладоши, Авери прижался к Люку и зашептал:

– Она все наврала!

Люк едва заметно кивнул.

– Вот сука, – сказал Авери.

Люк опять кивнул и послал короткое мысленное сообщение: Ты хлопай, хлопай.

В ту ночь они лежали рядом в кровати Люка, пока Институт готовился ко сну.

Авери шепотом рассказывал все, что сообщила ему Морин. Она посылала мысли по условному сигналу – когда он дергал себя за нос. Люк боялся, что Морин не поймет его указаний (да, очередной предрассудок – подобные опасения невольно вызывала коричневая форма обслуги; надо будет над этим поработать), но та прекрасно все поняла и шаг за шагом выполнила каждую инструкцию. Люк сперва решил, что Авестер перестарался с сигналами – мог бы посылать менее заметно, – однако все прошло как нельзя лучше. Оставался один-единственный вопрос: получится ли провернуть первый пункт плана. Он был до смешного прост.

Мальчики лежали на спине и смотрели в темноту. Люк в десятый – а то и в пятнадцатый – раз проходился по всем пунктам, когда Авери вдруг заполнил его разум тремя словами. Они вспыхнули красным неоном и потухли, оставив за собой светящийся след:

Да, миссис Сигсби.

Люк пихнул Авери в бок.

Тот захихикал.

Несколько секунд спустя слова вернулись – и на сей раз вспыхнули еще ярче:

Да, миссис Сигсби!

Люк снова его пихнул, но с улыбкой, и Авери наверняка это почувствовал даже в темноте. Улыбка играла в его мыслях, а не только на губах, и Люк считал, что имеет на нее полное право. Возможно, ему не удастся сбежать из Института, но сегодня хороший день. А надежда – такое славное слово и такое славное чувство.

ДА, МИССИС СИГСБИ, ДУРА ТЫ СРАНАЯ!

– Прекрати, не то я тебя защекочу, – прошептал Люк.

– Сработало, так ведь? – спросил Авери. – Ну скажи, сработало? Думаешь, ты сумеешь…

– По крайней мере попробую. А теперь заткнись и спи.

– Я хочу с тобой. Ужасно хочу.

– Я тоже хочу взять тебя с собой, – прошептал Люк. И не соврал. Авери здесь будет нелегко. Он лучше социализирован, чем Г. и Г. или Уиппл, однако душой компании его не назвать.