Жданов не сводил с меня серых глаз, и показалось, что сердце в кулаке сжали.

Витя давно мне не верит, но я на самом деле тогда влюбилась, как бы ему ни казалось по-другому. Жаль, любовь как-то очень быстро прошла, или я быстро выросла из неё. Под сердцем уже бился Ян, когда одумалась, оглянулась вокруг себя и поняла, что жизнь закончена: я скоро стану матерью, не видев ничего хорошего до, не узнав ничего после.

Тогда вдруг такая тоска накатила, что впору выть на луну, но я не завыла, дотянув до трёхлетия Яна, а потом как-то быстро устроила свою жизнь вдали от вечно плачущего сына и надоевшего почти сразу мужа. Так ведь случается, ничего не поделаешь. Я сама выбрала свой путь, пусть он и так больно отрикошетил по другим.

Если бы я что-то и изменила в своей судьбе, так это рождение сына — уж слишком много боли в итоге это принесло. Жданову, нашим с ним родителям. И мне, чего греха таить, пусть Витя и не верит в это.

Беру более менее чистую вилку, снимаю упаковочный слой с бутылки полусладкого и проталкиваю пробку внутрь. Некогда шарить по шкафам в поисках штопора, да и здесь такая грязища, что совершенно не хочется к чему бы то ни было лишний раз прикасаться, а то ещё какую-нибудь холеру подхвачу. Смеюсь тому, что трахаться вчера мне антисанитария не помешала, но сейчас включились мозги, и постепенно стало доходить, в какой клоповник попала сдуру. Не понимаю, о чём вообще думала, когда ехала без оглядки с этим мальчиком, на что надеялась. Наверное, просто хотела забыться ненадолго и почувствовать себя хоть кому-то нужной.

Мы ведь все хотим, чтобы в нас нуждались.

Размышляю о том, что можно попробовать вернуться к Жданову. Он мужик интересный, мы знакомы чёртову уйму лет, и я отлично знаю, какие игрища он любит, потому, думаю, можно попытаться. Всё-таки у него есть деньги, клуб, на первое время хватит, а там уж найду выход.

А может быть, снова родить? Хм, неплохая идея, в самом-то деле. Дети у нас получаются красивые, смышлёные, непутёвые только, но это поправимо… Да и неважно это. Важно лишь, что в случае беременности, Жданов не сможет уже выгнать меня на улицу. Надо будет потом подумать над этим, вдруг, что и выгорит.

Глоток за глотком, бутылка пустеет на половину, а в пепельнице полнится кучка окурков. Вот и рассвет уж занимается над городом, и я смотрю на плотные ряды абсолютно одинаковых многоэтажек и пытаюсь вспомнить, что это за район. Так давно уже не приезжала в город юности, что почти забыла, насколько он унылый, серый.

— Бухаешь с утра пораньше? — спрашивает Гена, а я поворачиваюсь и встречаюсь с насмешливым взглядом светло-зелёных глаз. Кривоватая усмешка подчёркивает ямочку на левой щеке, делающую его совсем мальчишкой. В рассветных лучах я, как никогда остро, понимаю, какая пропасть лежит между нами.

— Не спится, вот стою, думаю.

— О чём? — интересуется, вроде бы, искренне, но только глаза холодные и пустые. Гене на самом деле наплевать и на меня, и на мои мысли.

Господи, и когда я успела так низко пасть?

— О жизни, — пожимаю плечами и снова отворачиваюсь к окну, но пристальный взгляд выжигает клеймо в районе обнажённой поясницы и я поворачиваюсь, чтобы убедиться — он пялится, плотоядно улыбаясь.

Зря не оделась, но мне было так жарко, что не подумала накинуть какую-нибудь футболку. А, собственно, какого чёрта? Нравится? Пусть смотрит — я не для того пластику делала, рихтовала себя чуть не напильником, чтобы теперь стесняться.

— Думать о жизнь — нужное дело, — ухмыляется Гена и, подойдя вплотную, забирает из руки бутылку, в которой плещется лишь треть красного. — Я вот тоже в последнее время часто размышляю.

— И как?

— Пока результат неутешительный.

Подкуривает сигарету и, свесившись с подоконника, курит, рассматривая что-то внизу, а я любуюсь крепкой мужской задницей в тёмно-синих плавках, покрытой огромной татуировкой спиной, коротко стриженым затылком и понимаю, почему поехала с ним вчера — он опасный, а мне отчаянно не хватало адреналина.

Хотела встряхнуться? Получи, распишись. Лучше бы у «Бразерса» осталась, Жданова всю ночь караулила, честное слово, а не снова делала глупости.

— Я думаю, тебе нужно снова с Викингом встретиться, — нарушает тишину Гена. Его тон не терпит возражения, и от этого становится неуютно, словно одноразовый секс позволил ему диктовать свои условия.

— Спасибо за совет, но я сама разберусь.

Гена, коротко хохотнув, плюёт вниз, куда-то определённо целясь, а у меня такое чувство, что в меня попал. Мерзко.

— Сраные голуби, всё загадили, чтоб им бошки пооткручивали. И да, это не совет.

— Я думала об этом, пока ты спал, — говорю, хотя по-хорошему должна развернуться и уйти отсюда. Нужно решать свои проблемы самой — этот злой на судьбу и Викинга мальчик мне не помощник, но я стою, босыми ногами прилипая к липкому линолеуму, и о чём-то ещё разговариваю, идиотка.

— Надо-надо что-то решать, — говорит, будто бы самому себе и отходит от окна. Допивает вино и выкидывает в переполненную урну пустую бутылку. — Мне нужно, чтобы ты за меня замолвила словечко, по старой памяти.