— Тебя колышет, кто я такой? — спрашиваю, делая ещё один шаг к нему, но, нужно отдать должное, не съёживается, всем видом показывает, что не боится. — Уходил бы ты отсюда, пока ноги ещё сгибаются.

— Это, — движение рукой в сторону Аси, — моя жена. Потому я имею законное право находиться рядом с ней. А кто ты я знать не знаю, потому сам проваливай!

Его голос срывается на визг, а я подхожу к нему вплотную, нависаю сверху и обхватываю рукой шею сзади. Нужно держать себя в руках, чтобы не покалечить ушлёпка — не хватало ещё в тюрягу из-за всякого дерьма попадать.

— Что ж твоя жена не рада тебя видеть? — выплёвываю слова куда-то в сторону макушки, сильнее сжимая тонкую шейку. — Что ж матом крыла и ремнём огреть пыталась? От большой любви или это у вас супружеский долг такой витиеватый?

— Руки убрал! — шипит, но я не тороплюсь.

— Саша, я тебя очень прошу: оставь ты меня уже в покое. Живи со своей Наташенькой, будь счастлив. Но от меня отстань. Неужели это так тяжело?!

Смотрю на Асю и понимаю, что я ей сейчас нужен.

— Будь хорошим мальчиком, послушай женщину. Хуже не будет.

Не дав ему что-то возразить, волоку к выходу. Он пытается упереться ногами и, в общем-то, сейчас очень жалкий, но с теми, кто вздумал довести мою валькирию до нервного срыва, у меня разговор короткий.

— Ещё раз тебя увижу рядом с ней, ноги вырву. Понял?

И выкидываю его из домика, закрыв дверь изнутри. Он там что-то вопит, стучит в дверь, только мне не хочется прислушиваться — пусть валит, пока цел.

— Витя, я не знала, что он придёт, я правда не знала, — причитает, вытирая слёзы и не глядя на меня.

Подхожу к ней и присаживаюсь на корточки напротив. Отнимаю руки от лица и пальцем поддеваю подбородок, ловя взгляд.

— Не плачь, чего ты? — прошу, но она не успокаивается. — Дурочка, чего разревелась?

— У нас с ним ничего не было, — заявляет вдруг, а я не сразу понимаю, к чему она это говорит. — Не знаю, чего он хотел, но я бы не далась. — А потом совсем жалобно: — Ты мне веришь?

Когда до меня доходит смысл её слов, не могу удержаться — смеюсь во всё горло. Какая же она глупая.

— Ася, я ревнивый как чёрт, честно-честно, но мозги у меня на месте.

— Правда? Веришь мне? — В глазах такая надежда, что даже сердце щемит.

— Если бы не верил тебе, моя валькирия, меня бы давно здесь не было.

Она слабо улыбается, но потом снова принимается рыдать:

— Я так испугалась, что ты его убьёшь…

— Не убил же, хотя это было и тяжело, — усмехаюсь, а Ася бьёт меня ладошкой по плечу и вытирает слёзы. — Может, начистить ему всё-таки пятак? Чтобы больше не появлялся?

— Не надо, — отрицательно машет головой и хмурит брови. — Скоро нас разведут официально, отстанет. Должно же до него дойти, что я не хочу его видеть?

— Ты слишком веришь в людей.

— Пусть так, но не нужно руки об него марать. Не стоит он того, придурок.

В дверь стучат, и параллельно с этим мой телефон чуть из кармана не выпрыгивает, настолько яростно звонит.

— Тут какой-то парнишка в одних трусишках вокруг вашего домика прыгает, — говорит Карл, а его голос двоится, раздаваясь ещё и из-за двери. — Мне тоже нужно раздеться, чтобы вы меня впустили в вашу обитель порока?

Кладу трубку, поднимаюсь на ноги и говорю:

— Ася, мой друг приехал.

— Тот, которые с двойным сердцем? — улыбается и поправляет волосы.

— Он самый.

Распахиваю дверь, а Карл снимает солнцезащитные очки, заглядывая в комнату через моё плечо. Ася взвизгивает, а этот придурок хохочет.

— Барышня, не нужно стесняться. Что я, голых баб не видал?

— Я не голая! — возмущённо кричит валькирия, а Карл снова смеётся.

Вот и познакомились, однако.

— Подожди минуту, хорошо?

Карл кивает, и я возвращаюсь в домик.

— Ася, ты пока оденься, а я с Карлом кое-что обговорю, хорошо?

— Конечно, общайтесь.

Быстро целую её в губы, подбираю шмотки шалуна-благоверного и выхожу из домика.

Карл сидит на стуле, положив себе на колени букет, и будто бы спит. Он часто так замирает, весь уйдя в себя, но, знаю точно, всё видит и слышит, просто так он восстанавливается.

— Где этот, в трусах который?

Карл пожимает плечами и указывает рукой в сторону. Прищуриваюсь и вижу Асиного бывшего, сидящего на декоративном пеньке в тени сосен. Плечи опущены, локтями опирается на колени и что-то рассматривает в телефоне.