– Почему вы здесь сидите? – спросил юноша, обведя взглядом команду. – Раз он вождь...

– Угу, – уныло кивнул Гиббс. – Пелегосто выбрали Джека своим вождем, но только до тех пор, пока он ведет себя правильно... А это значит, он не может позволить себе ничего, что вождю делать не подобает.

– Выходит, он такой же пленник, как и все мы... – сказал Уилл.

Гиббс еще больше помрачнел.

– Похоже, дела обстоят еще хуже. Пелегосто верят, что Джек – бог, заключенный в человеческом теле. Они собираются оказать ему высшую честь и освободить его из тюрьмы плоти.

Уголком глаза Уилл заметил, что Коттон знаками изображает, какая судьба ждет Джека – проводит пальцами, будто ножом, поперек горла. Юноша нахмурился.

– Они поджарят его на костре и съедят, таковы уж их верования, – добавил Гиббс. – Хотя кто его знает, может, они просто ужасно голодные.

Уилл внимательно оглядел обе клетки и снова отметил, что туда угодила не вся команда.

– А где остальные? – спросил он.

– Эти клетки... – вздохнул Гиббс. – Когда мы сюда попали, их еще не было.

Уилл поглядел на прутья, сделанные из человеческих костей и торопливо отдернул руку.

– Обряд начнется с заходом солнца, – печально произнес Гиббс. – А когда барабаны умолкнут... Джеку придет конец.

В маленькой лодчонке, только что отчалившей от берега, плыли спиной к заходящему солнцу два пирата, одетые в лохмотья: Пинтель и Рагетти. Эти двое неуклюжих раздолбаев – все, что осталось от команды Барбоссы. У тощего дылды Рагетти на коленях лежала книга.

– ...Я бы сказал, что из тюрьмы нас вывело божественное провидение, – произнес он, поправляя свой деревянный глаз.

– А я бы сказал, что это все мой ум, – ответил коротышка Пинтель, продолжая грести. Лежавшая на носу лодки собака вдруг вскинула голову, и связка ключей у нее во рту негромко звякнула. – Правда, Бобик?

– А откуда ты знаешь, что это не божественное провидение наделило тебя умом? – возразил Рагетти. – К тому же, я против того, чтобы воровать чужие лодки.

– А мы и не воруем, – сказал Пинтель, подгребая к небольшому островку. – Мы спасаемся. Кстати, с каких пор тебя это волнует?

– Мы теперь простые смертные, – боязливо произнес одноглазый пират, – и должны думать о своих бессмертных душах. – Он опустил взгляд на пожелтевшие страницы.

– Ты же не знаешь грамоты! – усмехнулся Пинтель.

– Это Библия, – ответил пират с деревянным глазом, обнажая в улыбке обломанные гнилые зубы. – Вера спасает людей.

– Притворяться, будто читаешь книгу, – это ложь. А разве в Библии не сказано, что врать плохо?

Вдруг пираты заметили «Черную жемчужину». Пинтель радостно завопил. Они разыскивали этот корабль чуть ли не целую вечность.

– Гляди, вон она! – крикнул Пинтель.

Пес вдруг прыгнул в прозрачную голубую воду и поплыл к берегу.

– Что это с ним? – удивился коротышка.

– Может, котика морского увидал? – хохотнул Рагетти.

Пираты наконец добрались до берега, и Пинтель окинул черные паруса «Жемчужины» жадным взглядом.

– Теперь корабль наш! – воскликнул он, и тут из джунглей донесся громкий бой барабанов.

Грохот барабанов нарастал. Пелегосто готовились к грандиозному празднеству. Пока они собирали дрова, чтобы развести в яме костер, их почетный гость, а также главное блюдо, кивал и вымученно улыбался в знак согласия.

– Я видел среди вас женщин, а вот детей почти нет. Почему это? Малыши вкуснее взрослых? – спросил он у туземцев.

Но ответа так и не получил. Людоеды были слишком заняты – устанавливали над ямой громадный вертел. Джек нервно сглотнул и перевел дух.

– Слишком маленький! – крикнул он, подходя к яме. Он старался держаться властно, как положено вождю, чтобы выиграть побольше времени.

Пелегосто замерли, а Джек нахмурился и покачал головой.

– Костер получится слишком маленький! – сказал он, широко разведя руки. – Я вождь! Мне нужно еще дров! Большой костер! – потребовал он на языке Пелегосто. – ЕЩЕ ДРОВ!

Людоеды побросали копья и кинулись искать, что бы еще подбросить в огонь, дабы вождь не гневался. Джек стоял, выпрямившись во весь рост и сложив руки на груди. Глаза его метали молнии. Так продолжалось, пока последний дикарь не скрылся в джунглях. После этого Воробей сразу сорвался с места.