— Что вы делали в Университете? — начал я с главного.

— Посещала некоторые лекции, — не монашка сделала вид, что удивлена вопросом.

— Посещали лекции? — повторил я. — Вы разве студентка?

Госпожа легат, ехидно улыбаясь, только отрицательно покачала головой. А у меня внутри что-то начало закипать от неожиданной догадки:

— Уж не лекции ли псевдомагистра Кельпира вы посещали?!

И тогда госпожа Сазеренн удивилась по-настоящему:

— Неужели, вы не знаете, что магистр Кельпир еще весной получил должность настоятеля в монастыре святого Пантирия?

— У меня и мысли не возникало следить за карьерой этого хлыща, — отрезал я раздраженно. — А как же тот монах, Наир, который был автором его диссертации?

— Брат Наир мертв, а у теперь уже монсеньора Кельпира высокие покровители, — спокойно пояснила она, словно подобное было для нее в порядке вещей. — Скандал просто замяли.

Что же, богословские дела меня не касались, а тому, что Кельпир принял сан и оказался на самом северо-востоке королевства, я был только рад.

— А мэтр Рагнум? Как вы на него вышли? — вернулся я к интересующей меня теме.

— Орден консультируется с Университетом со времени своего основания, то есть, уже несколько десятков лет. А с профессором Рагнумом, мы сотрудничаем последние три года, с тех пор как он получил эту должность.

— И в который раз вы с ним встречаетесь?

— Я не понимаю, к чему этот допрос, господин Винтерфилд! — возмутилась орденская посланница. — Но если вас это так сильно интересует, то я с мэтром Рагнумом познакомилась неделю назад.

«Неделю?» — я уже хотел было спросить о том, что привело ее к этому знакомству, как открылась дверь под лестницей, ведущая в хозяйственные помещения, и оттуда вышел мой камердинер.

— Я буду ожидать вас в вашей комнате, ми…. — ничуть не удивившись встрече под лестницей, церемонно начал он, но под моим тяжелым взглядом таки осекся и мстительно закончил: — господин Винтерфилд.

После чего старик развернулся к моей спутнице.

— Доброе утро, госпожа Сазеренн, — склонив прямую спину, поприветствовал он госпожу легата, не выказав и толики удивления ни ее появлением в усадьбе, ни ее внешним видом.

— И вам доброго утра, господин Ганс, — отозвалась она, тепло улыбнувшись старику, а затем, когда тот начал подниматься по лестнице, мрачно посмотрела на меня. — Вы по-прежнему эксплуатируете своего пожилого сотрудника в качестве камердинера, господин Винтерфилд? — а затем еще и открыто усмехнулась: — Желаете набить себе цену?

— Ганс и есть мой камердинер, — едко ответил я на нелепое обвинение. Желание продолжать разговор отчего-то пропало, и я двинулся вслед за стариком.

— У вас на самом деле есть камердинер? — почему-то этому бытовому моменту она удивилась больше, чем моему интересу к ее пребыванию в Университете.

— А что в этом такого? — развернулся я. — Не самому же мне стирать носовые платки.

Я бы согласился, что вышло излишне грубо, но не рассказывать же ей, что после того, как родительский особняк пошел с торгов за долги отца, старик оказался в буквальном смысле на улице. Как, впрочем, и я. Остальные слуги смогли устроиться у родственников или найти работу в другом месте, но Ганс был одинок и, из-за уже тогда преклонного возраста, никому не нужен. Поэтому, выживали мы уже вдвоем, и, к счастью, я к тому времени уже успел поступить в Университет и даже начал получать стипендию.

На том мы и расстались — госпожа легат, задумавшись о чем-то, отправилась в выделенную ей хозяевами комнату, а я отправился к себе выяснить, что хотел от меня Ганс.

— Вы поручили собрать сведения о госпожах Матильде и Беатрисс, милорд, — встав из-за стола, сухим голосом начал тот, едва я зашел в комнату. Обиделся.

— Чтобы я без тебя делал, Ганс?! — отозвался я, совершенно искренне, между прочим. — Ты садись! — я только тогда заметил, чем он занимался: скатывал в аккуратные трубочки носовые платки. Возможно ли, что у меня проснулся дар предвидения?!

— Удалось узнать что-нибудь интересное?

— Госпожа Матильда — дочь дальней кузины господина барона, — уже охотнее отозвался камердинер, — и при этом внучка старого Акмельса, который уже почти как полтора года назад ушел в мир иной. До того, как поселиться у господина барона, она несколько лет проживала в столице. Чем она там занималась, толком никто сказать не может, но полагают обычные для девицы заботы: балы, салоны.

— Неужели? — скептически отметил я, припомнив постную физиономию и серое платье хозяйской племянницы. — Да я скорее поверю, что госпожа Сазеренн блистает на балах, чем эта святоша.

— Про госпожу Сазеренн так оно и есть, — серьезно ответил тот. — И осанка подходящая, и двигается легко, будто бабочка порхает.

— Бабочка?! — я уставился на старика. — Порхает?!

Почему-то в голове сразу возник образ очень редкой черной мохнатой хищницы, с вполне подходящим прозванием орденница родом с имперских островов, экземпляр которой я как-то нашел в коллекции моего деда. Но коллекция ушла с молотка, как и все остальное содержимое дома, еще десять лет назад, поэтому сравнить тот образец с госпожой легатом не было никакой возможности.