И нахожу его только по стону. Его отбросило к ограде ближайшего дома и только чудом не нанизало на острия низкой решётки. Должно быть, он влетел в каменный столб, под который так и сполз. В ужасе опускаюсь перед ним на колени. Он лежит, уткнувшись лицом в тротуар, от рыжей шевелюры осталась какая-то короста, от балахона — почерневшие клочья, сквозь которые проглядывает обожжённая плоть и уже сочится сукровица от лопнувшей кожи. Мне страшно к нему прикоснуться не только из-за этого: а вдруг у него переломы от удара, а я его сейчас поверну, смещу что-нибудь, и обломки вопьются в сердце, лёгкие? Ведь так бывает, я читала. Стиснув зубы, трогаю за плечо…

— В сторону, донна, — пресекает мои попытки суровый голос. С двух сторон над обережником склоняются тёмные фигуры и как-то слаженно, синхронными движениями поворачивают на спину. И я чуть не кричу, увидав обгоревшее безбровое лицо и струйку крови, стекающую из угла рта.

Спёкшие губы вдруг размыкаются.

— И-ва, — с трудом выталкивает он из себя. Глаза закрыты, но он чувствует, что я рядом. — И-ва. Отк-рой. Не… ус-пел…

Мужские пальцы слегка пережимают ему сонную артерию. Он затихает, так и не увидев своего личного портала, а тот, кто подарил ему милосердное беспамятство, выпрямляется. Он возвышается надо мной, как скала, но, несмотря на то, что стоит ко мне вплотную, я вижу его как в мареве, могу разглядеть только, что он высок, силён, затянут в чёрное… но даже лица не разберу.

— Его доставят к паладинам, донна. Не беспокойтесь. Уходите.

Я смотрю на сияющий овал сверхновой, чьё первоначальное сияние потускнело, но не утратило ни толики красоты. По туго натянутой перепонке время от времени пробегает рябь. Дверь в другой мир ждёт, чтобы тот, кто её вызвал, завершил начатое.

— Нет, — говорю я. Отвожу взгляд, чтобы увидеть, как две громадных летучих мыши, переплетя передние лапы и пристроив на них раненого, взмывают с ним в небо. Мой персональный охранник, проводив взглядом сюрреалистичную группу, вновь поворачивается ко мне.

— Рекомендую всё же уйти. — Глас его бесстрастен. — Внимание к сектору привлечено, скоро здесь будет людно. В толпе сложнее работать, донна, тем более что нас осталось трое.

— Как — трое? — срывается у меня. — Улетело же только двое?

— Третий успел во время выброса вытолкнуть вашего друга из потока, но сам развоплотился. Ему нужно время на восстановление. Донна, я настоятельно советую…

Плиты мощёной мостовой в том месте, где лежал обережник, залиты чем-то тёмным и блестящим. «И-ва», — словно наяву слышу я, — «Отк-рой».

Я иду к новому порталу.

— Мне нужно хотя бы полчаса, — бросаю за спину. — Делайте что хотите, но чтобы это время меня никто не беспокоил. Потом уходим, обещаю

— Слушаюсь, донна.

«И-ва. Отк-рой», — прокручивается в голове рефрен. «Открой, Ива…» Я слышу, мальчик мой. Ты жив, это главное. Я сделаю то, о чём ты просишь. Чтобы твоя боль, твои страдания… может, и твоя жизнь, не были напрасны. Ты хотел вывести свой народ? Ты его выведешь, маленький рыжий зеленоглазый рыцарь.

У подножия портала что-то блестит. Не веря своим глазам, я поднимаю лунный нож, с обугленной почти до железного штыря-основания рукояткой, с бурой бороздкой на самой режущей кромке. Я готова завыть от отчаянья. Лопух! Бестолочь! Просила же, как человека — не твори заклинаний на крови! Что же ты наделал…

Соберись, Ива. У тебя полчаса.

Я вспоминаю Магу, его манипуляции с порталом в этот мир. Призываю память тела, в котором взрастила кидрика, ловца миров. Бужу в своих жилах оборотничью кровь, это она помогала понимать Рика с полумысли, полувзгляда. Низко кланяюсь своему Дару. Прости, что отвергала. Ты нужен мне, нужен весь, со всем, что я знаю и чего не успела изведать, со всем, что было, есть и будет. Приди. Помоги. Используй всё, что найдёшь: память, любовь, силу, слабость, интуицию, непутёвость … от неё тоже бывает польза… всё!

Передо мной — тяжёлая дверь из почерневших досок морёного дуба. Кованые петли-журавли. Кольцо-ручка, до которого пока рано дотрагиваться, ибо нет главного — скважины. Сам ключ — в моей руке, лезвие, странно дрожащее, словно готовое расплавиться и потечь, чтобы потом застыть в новой, нужной мне форме. На нём всё ещё кровь, засохшая кровь обережника, это она помогает творить волшбу, преобразует в моём подсознании облик портала в иной, наиболее удачный для дальнейшей работы. Откуда же я знаю, как устроен портал? А дверь — это просто. Работает простейшая связка: ключ — замок.

Вот он, ключ. Только вставить его пока некуда.

Потому что для перехода в новый мир нужны якоря. Так учил Николас.

Для маленького Рика якорем послужили брелок с изображением города и кольцо некроманта. Для меня, дрожащей от страха под проседающей защитой в заваленной пещере — родная дверь в родной дом. Для Маги — должно быть, я сама с детьми и нашей общей аурой. Что может потянуть меня в Васютин мир?

Я в бессилии опускаю руки. Ничего. Никого.

У Васюты была Любава, выкрикивает внутренний голос. Ну же, Ваня! Женщина, так на тебя похожая, с твоими глазами, с твоей косой, с твоей улыбкой. Лапушка! Ваня, очнись!