Очень не хочется его будить. Но, то ли взгляд у меня слишком весомый, то ли сон у обережника чуткий, но только вдруг он вскидывается. Глядит непонимающе, потом краснеет так, что даже веснушки теряются.

— Эх, — смущённо садится, оправляет балахон и яростно растирает уши. — Хорош сторож, ничего не скажешь. И присел-то на минуту… Ты как, госпожа Ива?

Называть меня просто по имени я, по-видимому, так его и не приучу.

— Лучше. Гораздо лучше. Спасибо, что не оставил. Вот, не спится…

И уже через несколько минут мы идём по ночным улочкам вдвоём. Потому что, несмотря на заверения, что охрана не дремлет, что мне хотелось бы — правда-правда побыть совершенно одной, что ему вовсе не обязательно плестись следом, а надо бы отоспаться, дабы завтра предстать перед Наставником свежим, как огурчик — несмотря на мои отговорки этот упрямец, сунув голову под кран с холодной водой, отфыркался, буркнул только: «Я готов» и поплюхался следом. По дороге зачем-то цапнув с каминной полки оба ножичка и сунув мне один, Жоркин, мол, мало ли что…

Защитник, одно слово.

Летние ночи коротки, и уже с восточной стороны пробивается над крышами светлая полоса, предвестник рассвета. Куда идём? Конечно, к центру, тут иной освещённой дороги нет, а в тёмные проулки заворачивать — нет, спасибо. Хотя можно было изначально направиться и в противоположную сторону, к окраинам, я там ещё не была, посмотреть заодно, где тут Лорин дом со львами, но… куда повернули, выйдя из дому, туда повернули. Ножичек я сразу прицепила к поясу и благополучно о нём забыла, и сейчас мне совершенно некуда деть пустые руки. По привычке сую их в карманы, натыкаюсь на срезанную бархотку… пусть лежит, не мешает… и выуживаю горсть сухофруктов, припасённых ещё со вчерашнего дня. Протягиваю напарнику.

— Будешь?

Так и бредём, молча, терзая зубами подвяленную сладкую мякоть и не думая ни о чём. Нет, всё-таки иногда решения, принятые по наитию, оказываются на редкость верными. Парилась бы я сейчас в четырёх стенах, занималась бы самоедством… Лучше уж сушёные яблоки есть. Полезнее, и голова не загружена.

— Узнаёшь? — говорит Рорик. Мы как раз выходим на площадь. После недавних тожеств тут убрано, вычищено, каждый камушек отдраен с мылом и даже не верится, что всего несколько дней назад земля вспучивалась, ломая булыжную поверхность как вафельный стаканчик. Нет, гарью не пахнет, это мне на миг почудилось, просто вспомнила нехороший запах горелого мяса, да так отчётливо, что замутило. Воздух чист и прозрачен, площадь мало того, что фонарями освещена, кажется, что сияние исходит из самого её центра. Подключив магическое зрение, я обнаруживаю и первопричину: зависший в воздухе, всё ещё источающий свет фиолетово-синий овальный диск, вернее, очертания, контур, словно по самым краям обвели его светящейся краской. Этакая лазерная голограмма. Всё, что осталось от портала Игрока.

— Подожди-ка, — возвращаю обычное зрение и вновь вижу пустоту. — Получается, что в реальности портала больше нет? А как же наши отправились на Совет, своим ходом, что ли?

— Есть ещё несколько проходов на окраинах. А этот — прикрыли, потому, как именно отсюда Игрок к воеводе подобрался и против тебя настроил. Симеон лично запечатал, какой-то особой печатью, чтобы и не копнулся через него никто, а те, что остались, проверил и как-то по-новому перенастроил. С готовыми порталами работать легче, а вот попробуй новый сотвори!

С готовыми легче работать, правда. Вот и Мага так говорил.

Странное движение чудится в воздухе. Странное — и знакомое. Ещё не распознав, делаю несколько шагов к бывшему порталу, словно какое-то воздушное течение настойчиво подталкивает в спину.

— Ничего не чувствуешь? — Мой спутник в недоумении мотает головой. Не отстаёт, идёт за мной, как телок на верёвочке. — Ну, попробуй, кожей ощути, как вокруг воздух движется. Минуту… — Я вновь смотрю по-особому и вижу редкий поток знакомых голубеньких энергетических светляков. — Да смотри же, Рорик! Не может быть, чтобы ты их не видел!

— Не может… — медленно говорит ведун. — Он же закрыт, откуда течение? И куда? Его здесь быть не должно, хоть ты тресни! — Лихорадочно отслеживает траектории огоньков. — Закрыт! Симеон при мне… Откуда они все?

Забыв об охране меня, драгоценной, целеустремлённо пробуравливает собой пространство бывшего прохода несколько раз, туда-сюда, и, раскинув руки, замирает там, где светящаяся кромка соприкасается с землёй. Посох внезапно дёргается, выворачивается и, как стрелка компаса, указывает навершием в сторону одного из кварталов. А я и без его подсказки вижу, как поток светлячков, пролетая сквозь голографическую баранку, закручивает петлю, хитро изворачивается и устремляется прямо в квартал русичей. Вернее, он его обволакивает по периметру, растекаясь из широкой, энергично текущей реки, в тончайшую плёнку, окутывая со всех сторон, поднимаясь выше самых высоких теремов, как бы упаковывая в себя, словно кус пирога, целый сегмент города.

— Эй, — пытаюсь окликнуть, но ведун зачарован открывшимся зрелищем и на меня не реагирует. — Рорик! Ты что-нибудь понял? Оно что — до сих пор действует?

Оно — то волшебство, некая злая воля, что извлекла из чужой вселенной солидный фрагмент со всем, что на нём оказалось: избами, людьми, огородами, перетащила сюда — и бросила выживать, потому что здешнему демиургу стало интересно, чем это закончится. Неужели так и осталась трещина между мирами, зазор, через который, как вода сквозь невидимые трещины в скалах, день за днём, год за годом просачивается энергетика межмирья?