— Мать их, я от одной только вероятности этого могу кончить.

— Помоги мне, — прошу и смотрю в глаза, а Влад сглатывает. В почти чёрных от желания глазах вихри и сигнальные огни, но мы уже несёмся вдвоём на предельной скорости в пропасть, из которой уже не сможем выбраться.

Влад целует меня в губы: нежно, неторопливо, будто бы пытается притормозить самого себя, а я наслаждаюсь этим моментом, совершенно забыв, что сейчас абсолютно голая.

— Если я буду сильно торопиться, ты меня останови, — просит, а я киваю. — Но я постараюсь держать себя в руках.

Отстраняется и за считанные секунды, молниеносно, раздевается. Полностью.

И у меня перехватывает дыхание от того, насколько он красивый: чётко очерченные мышцы пресса, широкая литая грудь, сильные плечи, золотистая кожа и татуировка. А ещё явно готовый ко всему член, и я впервые, наверное, не боюсь и не стесняюсь смотреть на него.

— Делай со мной, что хочешь, я весь твой, — разрешает и садится на диван, обхватив каменную твёрдость рукой у самого основания.

Киваю и присаживаюсь на колени напротив. Провожу пальцами по груди, спускаюсь ниже, а Влад сдавленно шипит, медленно поглаживая член.

— Ты расскажешь, как тебе нравится? Научишь? — спрашиваю тихо, глядя во все глаза на весьма внушительный орган.

Мамочки, что я делаю? Вот сейчас опозорюсь, будет мне наука.

— Моя смелая девочка, — вырывается надсадное из груди, и Влад чуть подаётся вперёд, упираясь лбом в мой. — Мне всё нравится, если это делаешь ты. Просто будь свободной, расслабься и всё получится. Ну и постарайся, конечно, ничего не откусить, а то потом сама же жалеть будешь.

Снова киваю, претворяя его совет в жизнь. Сердце стучит в груди, но я уже не трясусь, как осиновый лист. Знаю, что делаю всё правильно, а остальное никого не касается.

Обхватываю губами гладкую головку и касаюсь её языком, а Влад вздрагивает. Надеюсь, от удовольствия. С каждым мгновением становлюсь смелее, беспечнее, и вот уже наращиваю темп, ловя именно тот ритм, от которого мой мужчина так сладко — невыносимо сладко — стонет. Я и сама возбуждена до такой степени, что готова кричать, насколько сильно его хочу. В голове туман, и ни единой адекватной связной мысли.

— Я не могу больше, чёрт, — выдыхает, резко хватает меня за плечи и рывком поднимает вверх. — Я должен оказаться в тебе, понимаешь? Или сдохну сейчас.

— Тогда возьми меня, — почти умоляю, а Влад криво улыбается и укладывает меня на живот.

Я не знаю, что будет сейчас — так мы ещё не пробовали, — но, когда тёплая рука касается промежности, а гибкий палец проверяет мою готовность, всхлипываю и подаюсь навстречу.

— Хочешь меня? — спрашивает на ухо, второй рукой лаская невероятно чувствительную к его прикосновениям грудь. — Хочешь…

— Не мучай меня, — снова всхлипываю, а Влад приподнимает мои ягодицы, сжимает их до сладкой боли и медленно входит.

— Вся моя, до последнего атома, — слышу сквозь шум в ушах и прогибаюсь в пояснице, чтобы открыть доступ, чтобы почувствовать ещё ярче всё, что Влад предлагает мне.

С каждым движением я взлетаю вверх и падаю вниз, тормозя за секунду до катастрофы. Оргазм настигает внезапно, вышибает дух, почти лишает сознания, и я тону в этом мареве, качаюсь на волнах удовольствия, а всё, что могу: выкрикивать в вечность имя того, кто так много уже успел подарить.

24. Аня

С той ночи прошло почти три недели, а мне кажется, что с каждым днём я становлюсь всё счастливее. И это почти пугает. Иногда, проснувшись среди ночи, долго лежу, глядя в потолок, слушаю дыхание Влада и думаю, что вот скоро, совсем скоро, обязательно что-то случится. Тревожные мысли всплывают сами по себе, не дают ещё долго уснуть, и я считаю мерные удары большого сердца мужчины, неожиданно ворвавшегося в мою скучную жизнь, перевернувшего своей улыбкой привычный мир с ног на голову — мужчины, ставшего для меня целой Вселенной. Так просто и сложно одновременно, потому что я при всём желании не смогу описать все чувства, что испытываю к нему: острая и терпкая смесь любви и нежности, благодарности и страсти — страсти, родившейся не здесь и не сейчас, а пульсирующей по нашим венам, кажется, тысячелетия.

И пусть для волнения нет ни единой предпосылки, но так хорошо не может быть постоянно. Я не дурочка и очень хорошо знаю, что радужное счастье не длится вечно, ибо жизнь — не кино и не книжки, тут всё намного сложнее. И непредсказуемее. Но пока что у нас есть совместные рассветы, завтраки и ужины, редкие прогулки, если не сильно устаём, деликатная вежливость в рамках работы, поцелуи тайком: эти мелочи наполняют наши дни, и я растекаюсь медовой лужицей.

И каждый день я говорю себе, что даже если всё сломается, рухнет, растворится в тумане сырых рассветов, у меня останется это счастье, что распирает сердце, заставляя его биться быстрее. Память никто не сможет у меня отнять, а помнить лучше всего о хорошем, а иначе недолго провести жизнь, мучая себя злостью и ненавистью.

Я ни с кем не делюсь своим счастьем, эгоистично считая, что оно принадлежит только мне. Лена, занятая своей личной жизнью, звонит нечасто, а если и общаемся, то всё больше об Игоре. Данилова вот точно не из тех, кто будет хранить детали в секрете — ни в одном месте вода не держится. Зато её словоохотливость избавляет от необходимости расплёскивать свою радость или врать. И это ведь плюс.

На работу ездим по отдельности, и это целиком и полностью моя инициатива. Работая в “Книгомании” уже три недели, быстро поняла, каким пристальным вниманием награждают Влада. Особенно после того, как прошёл слух о его разводе. Сотрудницы за смену находят сотни очень важных поводов, чтобы случайно показаться ему на глаза. И хоть он держится со всеми, даже со мной, холодно и отстранённо, не давая шанса никому из них, девочки пытаются. Ну, в добрый путь, я уже даже не ревную. Забавно очень смотреть на их попытки, зная, что ночью он будет любить меня, нашёптывая пошлости и нежности, заставляя взлетать настолько высоко, что не вздохнуть без его помощи.