Можем и вдвоём сходить, дорогая Татьяна Сергеевна.

— Почему нет? — удивляюсь и достаю ключи из кармана, помахиваю ими в воздухе, а они звенят, ударяясь друг о друга. — Познакомимся поближе, пообщаемся. Обещаю, я хороший собеседник. Мама говорила всегда, что я умненький.

Аня крякает, пытаясь не рассмеяться в голос, а я шикаю на неё.

— Но… — начинает, было, Татьяна Сергеевна, а я приобнимаю её за плечи и мягко подталкиваю к выходу. Надо действовать молниеносно и напористо, пока она не задумалась слишком глубоко.

— Совершенно ничего не хочу слышать, — заявляю и оборачиваюсь к Ане: — забирай сумку, мы на парковке.

Аня энергично кивает, слегка морщится, а мне это совсем не нравится. Врач же сказал, что всё хорошо, я лично его спрашивал.

— Тебе больно? Голова?

Ана слабо улыбается и отмахивается от меня, как от приставучей мухи.

— Всё отлично, просто… нервы, наверное.

— Дочь, ты бледная, — тревожится Татьяна Сергеевна и бросает на меня быстрый оценивающий взгляд, в самой глубине которого кроется тревога.

Вроде как на экзамене, и до меня доходит, что от моего поведения в этой ситуации зависит слишком многое, если не всё.

— Я… мне, наверное, лучше домой… прилечь, может быть. Что-то я устала, — лепечет Аня, переводя несчастный взгляд с меня на маму. — Извините, мне что-то нехорошо.

— Это шок отпускает, — выношу вердикт и в два шага оказываюсь возле Ани. — Держись за шею, а то рухнешь снова на пол. Второго раза я точно не выдержу: грохну кого-нибудь.

Аня тихо смеётся, выполняет просьбу, и я, подхватив рукой под аппетитную задницу, поднимаю свою смелую крошку вверх.

Она кладёт мне голову на плечо, а сама мелко-мелко дрожит и только повторяет: “Прости, прости”.

— Дурочка моя, за что? — спрашиваю, пока несу её под взглядами сотрудников к выходу. — Выдумает тоже.

— Я не знаю, — лепечет, и чуть-чуть отстраняется, чтобы со стороны мы не выглядели, как парочка влюблённых. И пусть мы такие и есть, но даже в таком состоянии Аня бережёт мою репутацию.

Ну вот как её не любить после этого?

— Расслабься и почувствуй себя принцессой, а то всё сама и сама, — усмехаюсь, представляя, сколько разговоров начнётся в магазине после нашего ухода, какие волнения будут в рядах сотрудников. Да уж, я точно не был раньше замечен в подобном благородстве на рабочем месте. Ну и хрен с ним.

Татьяна Сергеевна, о которой я уже, грешным делом, успел позабыть, материализуется рядом, а я кое-как снимаю машину с сигнализации, хоть с Аней на руках это и не очень-то удобно.

— Поставь меня, я сама могу, — сопротивляется Аня, а я смеюсь.

— О чём я и говорил: сама и сама.

Но просьбу выполняю: всё-таки нужно уважать чужие желания, даже если тебе это и не слишком по душе.

— Анечка, доченька, с тобой всё хорошо? — хлопочет мама, а Аня уверенно кивает. — Надеюсь, до твоей квартиры недалеко.

— Дамы, занимайте места, ехать пора, — тороплю, а Татьяна Сергеевна всплёскивает руками и смотрит на меня смущённо.

— Мои вещи… они на вокзале, в камере хранения.

Вот же, вещи ещё. Только время потеряем.

— Завтра заберём.

— Но там рыба солёная, овощи, вино, консервы… испортится ведь. Жалко!

— Я, правда-правда, хорошо себя чувствую, — подаёт голос Аня. — Не умру, не бойтесь. Просто устала.

— Ладно, едем за вином и рыбой, — улыбаюсь и ныряю в салон.

Услышал о солёной рыбе и прям слюна потекла. Вот точно, не зря мать меня амбарной мышью величала.

На всё про всё уходит около часа, но Аня уже порядком успокоилась, и даже румянец на щеках заиграл. Мама вся в заботах о дочке, и лишь время от времени ловлю напряжённый взгляд в зеркале. Изучает меня, присматривается — это бесспорно. А я? А что я? Еду себе, спокойный и сосредоточенный, в женские разговоры не лезу. Просто веду машину, как наёмный извозчик, делая вид, что меня здесь вообще нет, а машина сама по себе вперёд катит, ведомая компьютером.

У дома забираю из багажника сумку, а Аня решительно машет на меня руками, не давая снова подхватить в воздух. Вот же, гордячка.

До квартиры добираемся в полной тишине, но она не гнетёт — уютная такая тишина. Правда, когда достаю из кармана ключи, Татьяна Сергеевна удивлённо охает, но я посылаю ей самую обворожительную из своих улыбок, поздно вспомнив об её пунктике. Ну да бог с ним, не шрамами же себя "украшать", в самом деле. Уж какой родился.

— Анечка, — слышу тихое за спиной, — а откуда у него ключи от твоей квартиры?