– Ох, я совсем забыл, - спохватился Лев, - что ты, мой друг, легко пьянеешь. Все, больше ни рюмки. И не маши руками, на нас смотрят дамы.

– Где дамы?
– встрепенулся пьяненький Ботан.
– Дам я не вижу, там, куда ты показываешь, сидят одни молдаванки.

– Фи, как тебе не стыдно!
– возмутился полковник.
– К тому же глупо и недальновидно. Мы в армии давно не делаем различий между женщинами по социальной принадлежности. А смотрим, хорошо ли она сложена, бойка ли на взгляды и язык, то есть насколько просто будет ее огулять. Тем более, что светских красавиц в ставке наместника почти нет, а те что есть - сплошь его любовницы.

Наконец, трапеза волей того же Потемкина была завершена и слуги застелили столы свежими скатертями, на которые были сноровисто расставлены кофейные сервизы. И когда гости стали попивать кофей (кто горький, кто со сливками, а кто и с круассанами), в помощь скрипичному ансамблю пришли оперные дивы (из тех, кто еще остался в Яссах) и начался певческий концерт. Репертуар определил, конечно, Григорий Александрович, и потому в ночной тишине среди ароматных яблонь, слив и черешен раздались прекрасные народные песни: украинские, молдавские и русские. Стараниями учеников Эмильена де Вержи сад был чудесным образом освещен, причем освещение это менялось, озаряя то площадку с певцами, то всю сцену, а то центральный стол, где восседал Потемкин со своими присными.

В течение концерта Ботан чудесно подремал, положив голову на сложенные на столе руки (типа заслушался), и к концу его сумел прийти в себя. Для окончательного отрезвления он украдкой отлучился к своему бассейну и понырял там в свое удовольствие. Вновь одевшись в светский, черного бархата костюм и причесавшись, он вернулся к столам и там их не обнаружил. Вместо трапезной здесь была уже танцевальная площадка, на которой приглашенные господа из Ясс отжигали чардаш. Были, впрочем, среди молдаван и некоторые русаки, освоившие этот лихой танец и в их числе Лев Разумовский, а также грузный, но удивительно подвижный Потемкин. Причем оркестр играл не обычные простенькие вариации чардаша, а самый знаменитый - чардаш Монти. Вот началась бравурная часть и танцоры, кто как мог, пустились в лихой перепляс, вскидывая в воздух своих партнерш - и князь вместе с ними. Но вдруг он махнул рукой и ушел с площадки в тень, где его тотчас подхватили слуги и усадили в кресло.

Наконец чардаш закончился и Лев, галантно поцеловав молдавской деве обе ручки, пошел к своему стулу, возле которого уже стоял Ботан.

– Ты, я вижу, совсем протрезвел?
– констатировал Разумовский.
– Вот и ладушки. Составишь мне компанию на следующий танец? Будет кадриль, две партнерши у меня есть, а танцора не хватает. Я мог бы, конечно, предложить эту роль своему адъютанту, но предлагаю тебе. Цени.

– Яволь, мон колонель, - щелкнул каблуками Ботан.

Дамы были, разумеется, молдаванками, одну из которых Миша уже видел со Львом, а вторую стал рассматривать особливо: как-никак, она предназначалась ему в партнерши. Было ей, вероятно, лет двадцать пять и внешность она имела типичную для Ясс: кареглазая чернобровая брюнетка с аккуратными носиком и губками. Однако в отличие от своей кокетливо-благожелательной подружки эта дама беспрестанно свои губы кривила и смотрела на мужчин насмешливо. Точно таким же взглядом она одарила и Мишу, когда он встал напротив нее в кадрили. Вот музыка заиграла, и разнополые партнеры двинулись навстречу друг другу, взялись за руки и, подняв их вверх, сошлись почти вплотную.

– Вы обо мне, вероятно, что-то слышали, - сразу заговорил Миша, - и этот слух Вам не по нраву. Это так?

– Я вижу Вас впервые, сударь, - удивилась молдаванка и, повернувшись, переменила руку.

– Но Вы смотрите на меня с насмешкой, - продолжил Миша.

– Я так смотрю на всех незнакомых мужчин, - парировала дама и стала отдаляться от кавалера.

Миша двинулся ко второй даме, и, сблизившись с ней, спросил:

– Прошу Вас, скажите имя моей партнерши!

– А мое имя Вас не интересует?

– Ваше я обязательно спрошу у полковника.

– Ладно, - кивнула милостиво дама и, покидая Мишу, сообщила: - Ее зовут Иляна.

Во второй фигуре (вращение в тесном соприкосновении бедрами и сплетенными локтями) Миша вновь заговорил:

– Что надо сделать, чтобы Ваша улыбка стала просто милой, Иляна?

– Съесть вместе пуд соли, - съязвила дама и добавила: - А Петрике я ухо откручу после танца.

– Пожалейте ее, я пообещал, что в обмен на Ваше имя в ее честь будет исполнена песня. Она и не устояла.

– Теперь я откручу ей оба уха!

– Вы поете иногда дойну?
– спросил по наитию Миша.

– Да, - с большим удивлением ответила Иляна.
– А Вам что за дело?

– Я предлагаю именно Вам спеть обещанную песню для подруги. И пусть это будет дойна.

– Вас скрипачи послушают?

– Думаю, что да, - заверил Миша и пошел навстречу Петрике....

После исполнения дойны (в перерыве между танцами) все гости дружно поаплодировали Иляне. Она же повернулась к Мише и улыбнулась, наконец, совершенно открыто, искренне. И когда он предложил показать ей свой бассейн, она не стала отказываться. Завершилось же их свидание утром под стогом свежескошенного сена.

Когда Миша возвращался к себе после проводов Иляны, его вдруг позвал к себе Попов.

– Ну, господин Эмильен де Вержи, твое пребывание у нас закончилось, - сообщил он и продолжил:

– Тебя желает видеть императрица.

– Е-мое!
– вырвалось у Миши.
– Зачем?

– Сие мне неизвестно. Впрочем, думаю, что до нее дошли сведения о твоих изрядных изобретениях, а она до всего необычного большая охотница. В общем, рассуждать здесь нечего, собирай свои манатки и в путь. Только образцы изобретений прихватить не забудь. Ну, и за последними напутствиями зайди к Григорию Александровичу......