"Соня, - подумал он.
– Любовь моя".

Его нетерпеливые пальцы нащупали единственную застежку на ее плече и сразу расстегнули ее. Освобожденное, платье скользнуло на пол с мучительной медлительностью, показывая, что под ним нет ничего, кроме безупречной белой кожи. Только золотой кулон на шее украшал обнаженное великолепие ее тела. Ее возбужденные груди манили. Кроваво-красные соски, как наконечники копий, были направлены в его сердце. Гладкие ножки разошлись под его прикосновением.

Интересно, что же сделал он, Люциан, чтобы заслужить такое сокровище?

Танис рыскал по зубчатым стенам, ища Соню. Тщательный, хоть и незаметный, осмотр спальни не дал ни малейшего намека на ее нынешнее местонахождение. Он обыскал замок от посудомойни до колокольни, но не нашел ее. Теперь рассвет уже был близок, а он так и не приблизился к исполнению приказа Виктора - найти его исчезнувшую дочь. Танису совсем не нравилась идея вернуться к вспыльчивому Старейшине и отчитаться о своей неудаче.

"Безответственная стерва!
– злобно проклял он Соню. Как она смеет ставить его в такое трудное положение?
– Я могу потратить свое бессмертие на дела поважнее, чем играть в няньку избалованного ребенка, которому меньше половины от моего возраста!"

Он нервно взглянул на восток, где горизонт уже начал зловеще светлеть. Солнце скоро встанет, и ему не терпелось удалиться в свои скромные покои, где его ждало свидание с парой разбитных кухонных девок, только недавно введенных в клан.

Изнеженный писец старался удваивать свои тайные удовольствия, когда это было возможно, и его рот наполнился слюной при мысли о пробе сразу пары шлюх одновременно. Его очень возмущало, что веселье откладывались из-за этого обременительного дела.

Хотя была и еще одна причина - помимо ее высокомерного отношения к нему - из-за чего он желал немалого лиха леди Соне. Ей было удобнее снискивать благосклонность тех, кто может помочь ей в будущем. Он знал, что не был единственным членом клана, кто косо смотрел на ее аполитичное поведение, которое может пустить ее по наклонной. В конце концов, даже Старейшина может пострадать от возможного поворота Фортуны, что познал

Маркус, когда Виктор узурпировал власть над Вестниками Смерти во время финальной битвы против Уильяма. Высокородность Сони до сих пор защищала ее...

Колокол зазвонил с вершины цитадели, предупреждая о рассвете, останавливая умствования раздосадованного писца. Он беспокойно мерил шагами палисад, ища варианты действий для себя. Он сделал все, что мог придумать, чтобы разыскать свою неуловимую добычу, но безрезультатно. Фрейлина Сони, гибкая блондинка-вампирша по имени Люка, не имела понятия о местонахождении своей хозяйки, и никто из остальной замковой челяди и слуг не видели ее в течение последних нескольких часов. Он даже проверил конюшни, где с облегчением обнаружил любимую кобылу Сони, Гекату, спокойно спящей в своем загоне. По крайней мере, безрассудная баба не ускакала снова. Она должна быть где -то в замке. Разве нет?

Их любовные ласки был дики и необузданны. Они неистовствовали у полуразрушенной стены башни, ногти Сони оставляли глубокие борозды на его голой спине. Ее гибкие ноги плотно обвивали его талию, а он обеими руками поддерживал ее соблазнительные формы сзади. Ее обнаженные груди настойчиво прижимались к его волосатой груди. Между ними подскакивал золотой кулон. Его грязные одежды ворохом лежали на полу рядом со сброшенным платьем, так что на нем остался только рабский ошейник вокруг горла. Тонкие клыки дразнили его шею, не прокусывая кожу. Их переплетенные тела блестели от пота. Бессловесные стоны и рычание перемежали каждый жаркий толчок.

Из-под ее ногтей потекла кровь, Люциан выгнулся в агонии экстаза. Он вонзил в нее свой напряженный член так сильно, что от удара о стену на них посыпалась пыль с потолка. Соня громко вскрикнула, ее глаза пылали, как сапфиры. Их губы слились в неистовом поцелуе, от которого буквально перехватило дыхание. Он чувствовал вкус крови на губах.

Сочетая его силу ликана и свою собственную сверхъестественную ловкость, она оттолкнулась от стены и увлекла его вниз, на пол, который, смягченный разбросанной одеждой, принял их соединенные тела. Их неутомимые уста и руки, не сдерживаясь, изучали друг друга. Алебастровая кожа Сони, подобно горному потоку, была холодна и освежающа, в то время как плоть Люциана пышила жаром, как кузница. Он погрузился в нее, как раскаленное железо в охлаждающий раствор. Его глаза вспыхнули синим кобальтом. Даже несмотря на ошейник, он никогда не чувствовал себя таким свободным, таким диким, подобно волку.

Он знал - то, что они делали, было запрещено. Виктор наверняка сдерет с него кожу, или и того хуже, если узнает. Но Люциана это не волновало. Все, что имело значение в этот момент - заниматься любовью с Соней всеми фибрами своего существа, пока они не рухнули, в объятиях друг друга, усталые и опустошенные.

На полу башни Соня уютно устроилась в объятиях Люциана. Ее голова устало покоилась на его плече, голые рука и нога - на нем, расслабленно лежащим на спине. Его жилистое тело, как пылающий очаг, чувствовало тепло и умиротворение от соприкосновения с прохладой ее бессмертной плоти. Ее пальцы играли с жесткими волосами на его груди. Оба были обессилены и удовлетворены бурными любовными играми, и ей было приятно прижаться к нему, тем более что у них оставалось мало времени. Часть нее все еще не могла поверить, что это происходит на самом деле, что ее любовник на самом деле - ликан; но сейчас, в этот самый момент, она не хотела быть нигде, кроме как в его надежных, сильных руках. Ей хотелось, чтобы они навсегда остались вот так.