Необжитые пространства. Том 1. Проселки
вернуться

Ростокин Виктор
Шрифт:

«Мой сосед купил вчера машину…»

Мой сосед купил вчера машину.«Руки греет мне баранки плоть», —Хвалится.О, поле русской жизни!Из конца в конец бы прополоть —Сорняки, куда ни кинешь глазом,Реденько живучий колосок.Всяческою непристойной грязьюПо уши забрызган хуторок.Выглянет и спрячется старуха,Кашляет старик вглуби двора.Накатила экая проруха:Летом – снег, а в январе – жара.Я соседу попенял бы часом,Даже осадил бы матерком…«Сдам машину на металлолом… —Он сказал. — Отметим это квасом!»

Брожу один

Средь дворов окраины российскойБрожу один при тихом ветерке.Тут расцветают зори близко-близкоНа древнем землянистом плетешке.И купыри над лопухами смачноСмакуют сок – их каждый стебель полн.В баклуже с выводком ютится крячка,Когда плывут, совсем не видно волн.В заброшенном гумне лиса мышкует,Почти ручная. Вот ужо она,Меня приметив, знает: не рискует,От доброты моей лиса пьяна,Готова, вижу, 'oб ноги ласкаться,Как кот домашний или пес чужойГолодный. Но напрасно озираться —Животных этих нет. Душа тоскойВдруг омрачилась. Ох, утрат бессчетно,Оx, высь сиятельная, Спаситель Бог!Мне ж не к Кремлю взывать, тем паче к черту!Купырь сломал, испил сладимый сок.Присел в тенечке молодого клена.Прогулке рад? Или не рад? Чего жВопросы ставить на виду у Дона —Шлет позывные: раны не тревожь!Броди, гуляй окраиной российской,Люби, жалей, как сын и как поэт,Пока на равных сердцу близко-близкоИ пасмурность ее, и кроткий свет.

«Pyсь взбодрится не от сытости…»

Pyсь взбодрится не от сытости,Не от гула машин и станков.А от сдержанной утренней святости,Освященных колоколов,Их соскучившийся в темени благовест,Воли свет наконец обретя,Потеснит неугодное, блажноеНа бесхлебные в яви поля.Где рассвет в полный рост не восходит,Крылья птиц поусохли – полынь.И сама цепенеет природа,Дышит немо вселенская стынь.Русь неловко туда не попятится,Не провалится в небытие.Богородица Мать постарается,Возвернет сокровенное все.И уймется, отступит «железо»,И потухнут содомы огней.На былинку букашка залезет —Сердцу нету на свете милей!

«Мне внушали учебники в школе…»

Мне внушали учебники в школе:Горизонт не имеет конца,Луг пройдешь, плоскогорье и полеИ не раз пот обронишь с лица,А черта его будет все так жеДалека, недоступна вовек.Не поверил я бредням бумажным —Был себе на уме человек.Я задался отчаянной целью:Не достигну пока – не умру,Шел всю жизнь. Износилось все тело.«Это значит, – подумал, – к добру!»Так и вышло. Он рядом, колеблемТанцем звезд, величав и широк,У него все в объятиях небо:Юг и север, и запад, восток.Вспоминать перестал я о прошлом,Заполошно в затишке дышатьИ людскую «научную» пошлостьОсиянной душой признавать.

«Мимо квелого плетня…»

Мимо квелого плетняТихо движется старуха.Кто она? Она ничья.А верней, Святого Духа.Не сама она идет —Бережно ее толкает,Умоляет и зовет…А куда? Один Он знает.Ей, поди-ка, нипочем,Разум навсегда покинул.И пропал бесследно домЗаодно с дворнягой Динкой.Только небушко в глазах,Алых ангелов порханьеБлизко-близко, в двух шагах.Нет тому пока названья.

«Есть бродяги и шаромыжники…»

Есть бродяги и шаромыжники,И у них лишь одно на уме:Объегорить, пристукнуть булыжником,Затеряться проворно во тьме.Им любая дорога попутна,И везде им найдется жильеВ захолустном селенье, где мутноЗной за гребень кургана плывет.Умостятся на старой скамейке.И разложат припасы – обед,Кто-то другу подскажет: «Налей-ка…»Бодро встретят замшелый рассвет,Побредут они влево иль вправо,Для них разницы нет никакой.Сам Всевышний для них не управа,Сатана их начальник большой.Но когда же почуют кончину,Будут память они напрягать:Где их родина тлеет лучинойИ жива ли, здорова их мать…

Старик и кот

Старик — райцентровский бездельник,Нет огорода и двора.Ему как праздник понедельник,Беспечно шлындает с утра,Где многолюдие толчется,Таксисты, сумки, хлеб в ларьках…И кот прищурился на солнце,Ему, поди, неведом страхБыть стоптанным, убитым дажеСлепой, бездушною толпой.И вкрадчиво старик лишь скажет:«Че ж, друже, не идешь домой?»Кот не услышит. Иль услышит,Но усом не пошевельнет.Здесь, как старик тот, он не лишний —Не существует, а живет.

«Тихо. И в этом покое…»

Тихо. И в этом покоеМнится, что нету войны.Тянется к Богу рукоюМать: были б живы сыны!Молит Его многократно,Слез не жалея и сил.Рядом хихикают братья —Ленин тому научил!Я не умел улыбаться,Зная, что нету отца.Возгласы: «Будем мы дратьсяНа рубежах до конца!»

«Доживают старики…»

Доживают старикиВ безымянной деревушке.Власть забыла – не с руки!Ветер злобный кровлю рушит.Старый журавец скрипит,Нагоняет страха. БабкаСпозарань в глазок глядит:Будет зимушка несладка!А кума не померла?Что-то темное окошко…И вздохнула. Прилегла:«Подремлю еще немножко».И затихла. Ан навек.Кот один проявит жалость,Погрустит, как человек,Ни души коль не осталось.