И верить, и любить
вернуться

Гучков Борис
Шрифт:

Ежевичный куст

Мартовское заречье.Вот он, у самых ног, —Выдержал вьюги вечные,Выстоял, перемог.Ягоды его синиеТерпкий имеют вкус.Все холода осилил он,Мой ежевичный куст.Может быть, завтра к вечеруБудет подвижка льда,Тропка моя в заречьеСтронется в никуда.Всё, что под ветром клонится,Вновь поглотит река,И под водою скроютсяЗаросли тальника.Скоро вода подступится,К чаще придёт лесной…Сбудется или не сбудется? —Любо гадать весной,Смело мечту вынашивать,В долгий поверить век,Благословенья спрашиватьУ полноводных рек.Как он зловещ, о деревоЛьдины летящей хруст!..Но в ежевичный верю я,Жадный до жизни куст.В корни его упорныеВерю, что никогдаВырвать не сможет полаяБешеная вода!..

Приглашение

Приеду – и вновь беспечально и полностьюОтдамся во власть перелесков Мещёры,Малиновым вечером, и звёздною полночью,И росным рассветом её восхищённый.И снова наутро, едва лишь за окнамиЗабрезжит чуть-чуть, я оденусь попроще,По тропке, по стёжке лугами заокскимиК озёрам уйду, за дубовую рощу.Здесь птицы галдят; над протокой, не гордая,Рябина в цвету, словно красная дева…Мне жаль, дорогая, что нынче ты в городе.Какое тебя задержало там дело?Здесь можно уже и на солнце пожариться.Прогрелась вода. В поле ягода зреет.Зову тебя. Жду. Приглашаю: пожалуйста!Ты не пожалеешь. Решайся скорее!Разлука с тобою, конечно, мучение.Но вылечит снова Мещёра от боли.Она – загляденье моё и смущение,И сила, и свет негасимой любови.Ты чем-то с ней схожа, с моей Мещёрою,Неброской моей стороною лесною,Быть может, улыбкой, немного смущённою,А может быть, чем-то не познанным мною…

Ночь

Ночь рассиялась, и снова, как водится исстари,В выси бездонной лишь лунный пронзительный свет.Снова охотнику полночи не во что выстрелить —Грозен на диске луны одинокий его силуэт.Ночи беззвёздные в самом преддверии августаСтали длиннее, но я им по-прежнему рад.И на заклание нет в этой лунности агнцаНи одного из огромных бесчисленных стад.Ты до утра их следа не отыщешь и малости.Но уже завтра охотник, что был так ленив,Будет сбивать их в неведомой миру туманности,Метить в садах червоточиной белый налив.

«Прямо у берега, там, где и курице мелко…»

Прямо у берега, там, где и курице мелко,Вновь на мели крутобокая пышка-луна.В небо гляжу на пролитое Герою млеко —Это когда-то в пути оступилась она.Не просыхает дорога длиною в полнеба.Светится за полночь Зевсовой жёнушки путь,И никому никакою краюхою хлебаТо молоко пролитое нельзя промокнуть.Долго гляжу, но себя я приближу едва лиК этому скопищу ста мириадов планет.Это, наверное, души людей, что страдали,Жадно любили… Но холоден космоса свет.Кем же ты был, эту землю и небо любивший?Где же твоя – на земле или в небе – душа?..Снова луна расплылась на воде зарябившей,Рыбам уснувшим мякиш холодный кроша.

Осеннее

Осенняя ночь поразвесила звёзды, как бусы.Не сплю я, читаю античную книгу в ночи.Упадка империи Римской безносые бюсты —О вас Марциал эпиграммы когда-то строчил.Пресыщены жизнью, вы в праздности жили и в лени.От лени и умерли вы, а не в битвах от ран.Все римские граждане падали ниц, на колени,В те дни, когда к форуму шли за тираном тиран.О многих из вас и полслова не сказано в книге.В ней больше по праву ваятелю воздан почёт.Вот снова послышались птицы полуночной крики,И ночь, словно Волга, широкая, мимо течёт.Недолго ещё – и над Волгою день народится.Его не упрятать в Медведицы полном ковше…И я засыпаю. И август недавний мне снится.Он с именем римским, и щедрость ему – по душе!

Ливень вселенский

Снег огромной лавинойНалетает с небесНа просторы равнины,На озёра и лес,На свинцовые водыИ плашкоутный мост,На сады, огородыИ старинный погост.С ночи и до рассветаСнег так густо идёт,Что не только соседа,И своих-то воротРазличить я не в силах…Встал он плотной стеной.Снег валит на Касимов,Он над всей сторонойХлещет ливнем вселенскимПосреди ноября…И собор ВознесенскимНазван, видно, не зря.И громада собораВпрямь, за снежной стеной,Так похожа собоюНа корабль неземной.Глянь-ка: верх колокольниПрочь сквозь вьюгу летит…Так ракета из штольни,Устремляясь в зенит,Через снежную замятьПравит дерзкий полет…Над землёю рязанскойСнег лавиной идет.

Соловьи

Голубые звёзды над карнизом,Песни соловьиные близки…Словно бы с Корниловым БорисомЯ брожу сегодня у реки,Где, пронзая тьму, звенит над плёсомСоловья полночный непокой.Ты его когда-то слушал, тёзка,В Нижнем, по-над Волгой и Окой.Это он, разбойный, не зевая,Завладел подругой не молчком —Плёнканьем и трелью зазывая,Стукотнёй юлиной, гусачком.Звал её, бедовую, ещё онБульканьем, оттолочкой – и вновьПереливом, дробью и прищёлкойВсю свою ей высвистал любовь.Я бреду не шибко и не тихо…Кажется, поёт сама рекаПесню, где беспечна соловьихаИ, вспорхнув, летит от старикаК молодому и в любови злому.С ним не будет тишины и снов.Подчиняясь песенному зову,Всё забыв, летит на этот зов.Сам я растревожен этим пеньем,Сам себя уже не узнаю,И гляжу совсем иным я зреньемНа любовь тревожную мою,И на дом, где звёзды над карнизом,На кусты, где трели льют своиСоловьи Корнилова БорисаИ мои шальные соловьи!..

«В пору новолунья…»

В пору новолунья,В полночи апрельской бесконечной,Может, хватит, лгунья,Полно притворяться бессердечной?Шепчешь: «Ненавижу!..»Но глаза я вновь твои целуюИ, целуя, вижуВ них любовь и нежность дорогую.И уже рукоюГубы ты мои не отстраняешь.Тихой за рекоюСоловьиной музыке внимаешь.Пусть немного грустно,Но всё громче за рекою трели,Но светлы все чувстваВ пору новолуния, в апреле…