Отвлек звонок. Мирослава.

— Да! — рявкнул так, что стены взвыли.

— Ну, милый, не надо так резко, я беременна ТВОИМ ребенком, ты не забыл? — сладко пропела, знала куда давить, всегда знала и всегда пользовалась.

— Это еще надо доказать! — ляпнул на автомате.

— Хм, докажу, котик, не переживай. Это твой ребенок и ты это знаешь, малыш! — я слышал даже через километры ее довольную, лисью улыбку, я знал, что она торжествует. — Мы муж и жена, любовь моя, жду тебя к ужину, помни об этом, целую.

В трубке послышались гудки.

Сукин сын. Настроение — ноль. Желания идти домой — ноль. Но я не могу бросить ребенка, отец поступал гадко с моей матерью всю жизнь, я не могу, даже с Мирой. Но Олеся, я должен поговорить.

— Ольга, я ушел, у меня встреча. До завтра, — сказал сухо, обыденным голосом.

— Хорошо, Даниил Андреевич. Завтра у вас встреча в конференц-зале в девять.

— Спасибо.

Вышел из душного офиса, на автопилоте дошел до машины. Руки были непослушными, деревянными.

Цветы, ведь нужно купить цветы, для Леси. Заехал в цветочный. Никак не мог вспомнить ее любимые, я знал, но мозг не хотел выдавать нужную информацию.

— Розы, всем девушкам нравятся розы, ведь так?

Продавщица только пожала плечами, ей было не интересно, скучно. И зачем такие работники.

Купил маленькие розочки нежно-розового цвета. Мило и не пошло.

Подъехал к Эклеру в 18:30…раньше…хотел ждать ее. Когда вошел, понял, что Олеся уже здесь. Она сидела спиной ко входу, в углу кондитерской, и смотрела задумчиво в окно.

— Здравствуй, Олеся. — сердце ухнуло вниз, когда она повернулась и обратила на меня свои большие карие глаза. Я утопал в них, я сходил с ума от них, они вызывали пожар в душе, в сердце и даже в моем разуме.

— Привет. — ответила холодно, но волнение выдавало то, как дрожали ее руки. Она скрепила их в замок и буквально ломала свои пальцы.

— Это тебе. Цветы, — наклонился и легонько коснулся носом нежной кожи возле уха, я почувствовал запах ее волос, жар ее тела, то как напряглась жилка на шее.

— Спасибо, они прекрасны, правда, мне такие никогда не дарили. — щенячьи глаза выдавали такой восторг от простого букета. В моих штанах стало тесно. Разум поплыл, от близости, от запаха, от эмоций, я скучал. Да, черт возьми, я не скучал, я подыхал от тоски. Неужели ее муж не дарит ей цветов?

— Я рад, — не скрыл эмоций, нежно улыбнулся и поправил ее прядь волос, заправив за ухо.

Моя девочка покраснела, не отпрянула, не сбежала, но краска залила лицо.

— Садись, Даня. Ты ведь хотел поговорить, а я хотела вкусный чизкейк. — хитро и мило прищурилась, кусала губы. Я понимал, что нервничает.

— Отлично, — сказал с щедрой улыбкой. — Принесите, пожалуйста два черничных чизкейка и два кофе, черный без сахара.

— Ты помнишь? — удивление отразилось на ее лице.

— Конечно, я жил этой памятью, — протянул руки через стол и заключил ее пальцы в свои, такие холодные, поднес к губам и поцеловал. — Я умираю без тебя, моя девочка.

— Прекрати, — зло прошипела и оторвала руки, без них стало пусто, как будто ее пальцы давали мне тепло и уют, а теперь стало холодно.

— Черт, ты серьезно? — сказала это со злым удивлением. — Ты понимаешь, что опоздал на девять лет? На ДЕВЯТЬ долбанных лет? — сказала четко, каждое слово, чтобы они вбились гвоздями в мою грудь и в мою голову, чтобы дошло до сердца и там отразилось осколками по всему телу. Больно, сделала больно.

— Понимаю. Но я до сих пор помню, какая ты.

— И какая же? Ну? Ответь? От какой, "такой" ты ушел? Какую выкинул, как ненужную собачонку? — она взрывалась, тихо кричала, почти шепотом, но это был крик, крик ее боли. От этого мне было больней в тысячу крат.

Наклонился к ней и произнес прямо в губы:

— Какая ты громкая и вкусная, — шепотом, произнес сладким шепотом, уже хотел ее прямо на этом столе, прямо среди этой кондитерской. Плевать на всех: на людей, работников, прохожих за окном, хочу разложить здесь и сейчас, и снова выбивать громкие стоны из ее губ.

Покраснела жутко, ее щечки просто залило краской, а глаза расширились, дыхание сорвалось.

— Ну круто, что. Ты не знаешь кого трахнуть, Дань? Иди к Мирославе!

Брезгливо поморщился, прямо в точку, туда где ноет.

Она вскочила и побежала к выходу. Ну уж нет, девочка, не сегодня.

— Стой! — догнал на улице у входа, резко за локоть повернул к себе.

Пощечина, еще одна.

— УУУУУ, черт, девочка! — сказал строго, заломил руки назад и прижал всем телом к себе.