– Вы очень любезны.
– Его светлость наполнил ему бокал.

– Давайте проголосуем, - предложил Нолан.

– Дьявол, - прорычал Кэйси.
– Я наперед знаю результаты голосования. Всех устроит завтрашняя ночь, черт бы ее подрал.

– Благодарю вас, - произнес старый лорд Килготтен.
– На кухне для вас будет приготовлена холодная вырезка. Вы сначала зайдите туда, может быть, вы будете голодны, а ведь работа предстоит нелегкая. Приходите завтра, скажем, часов в восемь вечера. К тому времени я увезу леди Кирготтен в Дублин в отель. Я не хочу, чтобы она заранее узнала, что ее дома больше не будет.

– Господи, да вы настоящий христианин, - пробормотал Риордан.

– Давайте не будем об этом особенно говорить, - сказал старик.
– Я уже считаю все это совершившимся фактом, а я не склонен жалеть о прошлом никогда, джентльмены.

Он поднялся. Подобно старому слепому пастуху, пасущему своих агнцев, он удалился в холл, а за ним, семеня мелкими шажками, последовало разбежавшееся, но благополучно собравшееся вновь стадо.

Уже почти у дверей лорд Килготтен краем затуманенного старческого глаза как будто заметил нечто и остановился. Он повернулся и задумчиво уставился на портрет итальянского дворянина.

Чем дольше он смотрел, тем заметнее было, как у него дергаются веки, а губы шевелятся, словно произносят непонятные никому слова.

Наконец Нолан не выдержал и спросил:

– Что это, ваша светлость?

– Я вот только подумал, любите вы Ирландию или нет.

– Праведный Боже, конечно, да!
– хором ответили все. Разве нужно об этом спрашивать?

– Я тоже, - приветливо молвил старик.
– А любите ли вы то, что в ней есть, то, что существует на ее земле, ее достояние?

– Что толку об этом говорить, - ответили все.

– Тогда меня вот что беспокоит. Вот портрет кисти Ван-Дейка. Он очень старый, очень хороший, уникальный и дорогой. Это, джентльмены, наше национальное достояние.

– Это что, взаправду так?
– спросили они и сгрудились вокруг портрета.

– Господи, это прекрасная работа, - сказал Тимолти.

– Лицо-то какое, - заметил Нолан.

– Смотрите-ка, его маленькие глазки, кажется, так и следят за вами, - сказал Нолан.

– Они простодушны, - сказали все.

Они уж было собрались отойти, когда его светлость спросил:

– Понимаете ли вы, что все это принадлежит не мне, не вам, а только всем людям, как драгоценнейшее наследие? А завтра ночью оно будет потеряно навеки.

Все так и замерли с разинутыми ртами. Раньше это не приходило им в голову.

– Упаси Боже, - воскликнул Тимолти.
– Мы никак этого не допустим.

– Мы сначала вынесем это из дома, - сказал Риордан.

– Остановитесь!
– воскликнул Кэйси.

– Спасибо, - сказал его светлость.
– Но куда вы все это денете? Ветер разорвет все это в клочья, они зразу размокнут под дождем, расслоятся от града. Нет, нет, пусть уж лучше сгорят сразу.

– Ничего подобного.
– сказал Тимолти, - я возьму его к себе домой.

– А когда эта вся грызня кончится, - сказал его светлость, - вы передадите этот ценный дар искусства и красоты прошедших времен в руки нового правительства?

– Я позабочусь о каждом из этих произведений искусств, сказал Тимолти.

А Кэйси посмотрел на огромное полотно и сказал:

– Сколько же это чудовище может весить?

– Я думаю, - еле слышно произнес старик, - от семидесяти до ста фунтов.

– Мы с Бренхан дотащим это проклятое сокровище. Если нужно будет, ты, Нолан, нам поможешь, - ответил Тимолти.

– Потомки будут вам благодарны, - сказал его светлость. Они двинулись через холл, и опять его светлость остановился, еще перед какими-то двумя картинами.

– Это два "Ню"...

– Мы видим, - подтвердили все.

– Ренуара, - закончил фразу старик.

– Это француз, который их нарисовал?
– спросил Руни. Извините за выражение.

Картина написана во французской манере, это отметили все, пихая друг друга локтями под ребра.

– Это стоит несколько тысяч фунтов, - заметил старик.

– Я как-то в этом сомневаюсь, - сказал Нолан, тряся пальцем, по которому шлепнул Кэйси.

– Я, - начал Блинки Вате, чьи рыбьи глаза плавали в слезах за толстыми стеклами очков.
– Я хотел бы приютить этих двух французских леди у себя дома. Мне кажется, я смогу унести каждую из них под мышкой, а потом повешу их над кроватью.