Вчера у царя собрался совет хилиархов – высших командиров-«тысячников», отряды которых вот уже десять дней безрезультатно стояли под стенами Амфиполя. Амфипольцы – в основном греческое население – не верили Филиппу, объявившему через глашатаев, что он желает мира и поэтому просит разрешить ему лишь поставить в городе македонский гарнизон, обороняться от фракийцев. В ответ с высоких стен сыпались оскорбления царю и македонянам вперемежку с камнями, стрелами копьями. Понадобилось решительное противодействие, и тогда Филипп приказал пустить в действие стенобитную машину – чудовищную новинку в истории греческих войн. Её возводил вместе с сотней строительных рабочих сиракузский механик Доримион, которого Филипп не так давно переманил от сицилийских правителей, применив весомый аргумент – золото.

Амфипольцы, уверенные в прочности городских стен, поначалу с интересом и веселым любопытством наблюдали за возведением невиданной конструкции. День за днём добавлялись новые детали к диковинному сооружению из бревен, где главной частью был «баран» – ударное бревно, таран, огромных размеров с круто закрученными рогами, окованными железом. Македоняне так и прозвали машину – «Баран». По заверению Доримиона, перед его рукотворным творением не устоит теперь каменная стена любой толщины. И действительно, когда произошёл первый удар – он пришёлся по краю башни, добротное с виду сооружение будто застонало, как от неожиданной боли. Последовал ещё удар и ещё, не менее жестокий, и каждый раз стены отзывались стонами, ссыпая с себя каменные осколки, словно брызги дождя в осеннюю пору… Наконец, когда горожане ощутили, как дрожит земля под их ногами от могучих ударов «Барана», приуныли.

Они, конечно, пытались помешать разрушительному процессу, закидывая «Баран» камнями, обстреливали стрелами и копьями воинов при нём. Бесполезно! Доримион предусмотрел защитный навес из жердей, обложенных мокрыми воловьими шкурами: воины (их скрывалось внутри до трёхсот человек) без потерь управляли ходом машины и раскачивали подвешенный на прочных цепях таран, утяжелённый в задней части противовесом. Навес, сплошь утыканный копьями и стрелами, вскоре походил на большого злобного ежа. Амфипольцы догадались наконец защищать стену в месте ожидаемого пролома. Навстречу таранному удару спускали мешки с песком и толстые покрывала из шерсти – для смягчения ударов. Старались поймать головную часть веревочными петлями, но македоняне каждый раз мешали, пуская в ход длинные жерди. После серии безуспешных мер защитники решили спешно наращивать толщину стены, напротив места ожидаемого пролома.

Об этом и прочих событиях был вчера разговор на совете. До Амфиполя многие из хилиархов впервые видели такое чудище в деле, поэтому не верили в успех. Но, зная нетерпимый характер царя, побаивались сомневаться вслух. Но исподволь заводили разговор о существовании старых, годами проверенных методов ведения войны, среди которых главное – вызвать противника в поле и победить его в честном открытом бою. Но Филипп планов не менял, он верил в успех, поэтому выжидал, хотя македоняне каждый день несли потери, притом что боевых действий ни одна из сторон не вела. Вот как было вчера. Когда пехотинцы-гоплиты со штурмовыми лестницами подходили к стенам города, неожиданно открылись ворота, выпустив наружу отряд лихих амфипольских конников с пиками наперевес. Они с шумным гиканьем понеслись на македонские шеренги, без труда разогнав их. Филипп наблюдал подобное уже несколько раз, сильно огорчался потерям, но тактику не менял.

– Филипп! – горячился на совете молодой Леоннат, его любимец. – Разве ты сомневаешься в отваге своих воинов? Разреши отобрать сотню храбрецов – и я захвачу ворота в тот момент, когда они откроются для очередной вылазки!

Пожилые военачальники, готовые поддержать Леонната, выжидательно смотрели на царя, а тому приходилось сдерживать их пыл.

– Я знаю, Леоннат, насколько ты отважен, – успокоил царь. Но Амфиполь – греческий город. Зачем македонянам зря убивать греков, будоражить Грецию, если можно взять город иным способом?

– Тогда прикажи сделать подкоп под стену, – немедленно отозвался Полисперхонт из Тимфея, уважаемый всеми пожилой командир. – Я с тимфейцами, а ты наслышан об их отваге, проберусь в город ночью, тайно. Открою ворота. Вот будет потеха!

– О нет, друзья мои! Как раз этого делать не следует! – сдержанно возразил царь. – Амфипольцы сами должны понять бессмысленность собственного упрямства, добровольно открыть ворота для мирных переговоров. Греки считают нас варварами, потому что мы не научились договариваться с врагами. Всегда жаждем крови. Нет, я буду терпелив, выжду, когда плод созреет и упадёт ко мне в руки. Амфипольцы должны увидеть в Македонии друга, а не врага. Зевс свидетель, я не желаю крови!

Вскоре возражения военачальников угасли сами собой. Поговорили о других делах, и совет закончился приглашением царя отужинать. Повод у Филиппа был: Антипатр, его друг и первый военный советник, оставленный в Пелле наблюдать за Македонией, сообщал, что царская невеста отбыла из Эпира и направляется в Пеллу. Филипп отписал, что рад сообщению, но предупредил, что задержится до покорения Амфиполя. Поэтому пусть Антипатр встретит невесту царя, окружит вниманием, позаботится о приличном содержании.

Вина по случаю выпито было немало. Филипп, как и его сотрапезники, не разбавлял чудесный дар Диониса водой, как обычно делали греки. Он часто опустошал чашу-килик, забывая закусывать; в голове с утра теснило. Но жалеть не приходилось – общение с друзьями дорогого стоит, всегда на пользу: или дружба будет крепче, или неверный друг во хмелю проговорится…

Македонские цари издавна домогались города Амфиполь, построенного на месте афинской колонии во Фракии за восемьдесят лет до описываемых событий. Его стратегическое значение определялось близким расположением к устью реки Стримон, что позволяло амфипольцам контролировать как сухопутный путь вдоль морского побережья, так и движение по самой реке. Его жители получали доход от добычи золота на расположенной поблизости горе Пангей, а на ближайших горах происходила заготовка в больших объемах корабельного леса, которым торговали с Афинами, способствуя росту могущества афинского военного флота. Именно такие обстоятельства позволили Амфиполю заявить о своей автономии, чем, естественно, Афины были не довольны. К тому же амфипольцы разрешили спартанцам, вечным врагам афинян, разместить у них небольшой военный гарнизон.