Кислота растворила уже половину плотского мостика, когда достигла крюка, соединяющего Хэйдена с Дафной. Как только первая капля коснулась крюка, что-то проснулось внутри Хэйдена, и его тело взбунтовалось.

Он закричал, и из плеча у него вырвалось похожее на щупальце сухожилие со вторым крюком на конце и метнулось к Дафне.

Она отпрянула. Крюк нанес ей глубокий порез вдоль ключицы, отступил и набросился снова.

Хэйден схватил щупальце посередине и стал тянуть. Он почувствовал в груди какой-то дискомфорт. Раздался хлопок, вслед за которым хлынул фонтан крови и лимфы. Щупальце выскользнуло, словно дохлая змея. Хэйден швырнул его через всю комнату.

Крюк, находившийся в боку Дафны, начал извиваться под разъедающей его кислотой, посылая в воздух струю дыма.

Третье щупальце вырвалось у Хэйдена из бедра, оставив широкую рану. Он увидел, как четвертое проскользнуло под кожей живота, после чего выстрелило с ярким фонтаном крови. Извиваясь, забрызгивая пол и стены красным, щупальце атаковало Дафну. Крюк скользнул по лобку, рассек плоть до самого пупка и проник под кожу.

Хэйден стал вытягивать крюк из Дафны, а затем вспомнил про канцелярский нож.

– Быстрее, сюда!
– закричал он, когда щупальце из его бедра бросилось на Дафну, в борьбе за добычу.

Голые, они вместе поползли по полу, пробираясь в главную комнату. Как только они добрались до алтаря, крюк из бедра Хэйдена пронзил жировую ткань под ягодицами Дафны. Она вскрикнула от боли.

Покрытый кровью, словно переросший выкидыш, Хэйден потянулся и схватил с алтаря канцелярский нож. Выдвинул лезвие и начал резать щупальца.

Закончив, он взялся за оставшуюся плоть, соединявшую его тело с Дафной.

– Нет!
– закричала она, но он принялся резать, не обращая на нее внимания.

Дафна закусила губу от боли. По лицу у нее лились слезы. Неосознанно, она схватила свободную руку Хэйдена и сжала так, что кожа побелела. Еще несколько движений канцелярского ножа, и они разъединились.

Хэйден громко застонал и тяжело опустился на пол. Он заплакал, громкие душащие рыдания угрожали разорвать ему легкие и гортань.

Дафна лежала на спине и дрожала. Ее тело было покрыто сеткой крошечных красных рек. Никогда ей не было так холодно и одиноко.

Ее рука медленно выскользнула из его.

***

Куратор вошел в свой частный музей, просторную залу, доверху заваленную артефактами миллионов разорванных отношений. Глядя сквозь прорези своей маски и хрипло дыша, он направился к последним пополнениям свой коллекции. Среди них было два плюшевых медведя - мальчик и девочка. Поставив их в непристойную позу, он принялся мастурбировать. Удовлетворяя себя, Куратор вспоминал Хэйдена и Дафну. Как молоды они были. Как отчаянно хотели разделиться.

Когда Куратор кончил, забрызгав мишек семенем, он пришел вдруг к выводу что после того вечера в мотеле шрамы у Хэйдена и Дафны уже никогда не заживут. Это место источало запах потери, печали и боли.

Лучшего места Куратор и представить себе не мог.

Пол Шримптон

Последний холст Уолтера

Уолтер Хаймбах сидел один в своей весьма тесной квартире.

Освещаемый лишь голой, свисающей с потолка лампочкой, он осторожно добавил еще один мазок на большой, растянутый перед ним холст.

Уолтер был стар, а его лицо несло печать жизни, полной чудес и несчастий. Кожа его была сухой, как пергамент. Испещренная глубокими морщинами, она походила на рельефную карту.

Скудная обстановка говорила о многом. Этот человек был беден. Богатство для Уолтера было чем-то недостижимым. Он всегда едва сводил концы с концами. Наверху пошарпанного шкафа собирал пыль старый кожаный чемодан. На прикроватном столике посреди впечатляющего количества таблеток и бутыльков с лекарствами ютился маленький переносной телевизор. Картинка шла полосами и мерцала, а из крошечных динамиков сочился жестяной смех. Единственная кровать была заправлена грязными простынями с измочаленными концами. Стены не были украшены поднимающими настроение фотографиями. Его семья покинула этот бренный мир много лет назад. Уолтер вел уединенную жизнь.

Ни жены. Ни детей.

Когда-то давно у него была сестра. Но к концу своей столь же однообразной жизни она окончательно утратила рассудок. И уже десять лет как была мертва. Ее обнаружили на диване у себя в гостиной, с руками сомкнутыми на горле. Она задохнулась за просмотром своей любимой "мыльной оперы". Умерла, подавившись леденцом. Бесчисленные кошки почти две недели составляли компанию трупу, пока ее не нашли. Или то, что от нее осталось. Большую часть своей взрослой жизни она предоставляла приют бездомным кошкам. И к моменту ее "возвышенной" смерти выводок этих тварей разросся до впечатляющих размеров. Подавляющий, стойкий запах кошачьего дерьма буквально пропитал весь дом. И отпугивал посетителей, стоило им ступить на порог.