Четыре концевых корабля охранения «Таффи-72» с каждой секундой отставали все больше. Не мудрено, все остальные корабли, авианосцы, крейсера и эсминцы сейчас резали волны полным ходом, в 32 узла. А старенькие механизмы двадцатилетних ветеранов второй мировой войны еле выжимали паспортные 24. Три минуты назад поступила команда об угрозе ракетной ядерной атаки. С палуб и надстроек убрали расчеты зенитной артиллерии, были задраены все люки и переборки, включены системы автоматической дезактивации, время от времени мощными струями забортной воды окатывающие безлюдные палубы и надстройки фрегатов. Больше команды не могли сделать ничего, разве что персонал, находящийся по боевому расписанию в рубках, надел темные очки. Потекли секунды тяжелого ожидания, нетерпимого именно осознанием того, что от тебя абсолютно ничего не зависит. Страшно вступить в поединок с подводной лодкой противника, оказаться под артиллерийским огнем вражеского корабля или оказаться на палубе, среди взрывов и грохота выстрелов, когда на тебя с разных сторон заходят чужие самолеты. Но везде в этих ситуациях можно надеяться на собственные силы и рассчитывать на слаженную работу остальной команды. И рассчитывать на победу, ведь с той стороны у противника тоже живые люди, и неизвестно, кто возьмет вверх. А тут, знать, что твоя жизнь зависит целиком и полностью от какой-то металлической бездушной штуки, и сидеть, как крыса взаперти, в ожидании ядерного взрыва гораздо хуже. Фрегаты шли в рассыпную, на тех местах, где их в ордере застала команда на поворот «все вдруг». Тратить драгоценное время на перестроение в какой-то строй никто не стал.

И, наконец, томительное ожидание команд фрегатов кончилось. В трех милях от концевого эскортника DE 800 «Jack W. Wilke» на высоте 1000 футов вспыхнуло новое солнце. Все члены команд четырех кораблей неоднократно смотрели учебные фильмы об ядерном оружии. Проходили многочисленные тренировки. Некоторые офицеры принимали участие в многочисленных учениях с реальным использованием этого оружия, которые проходили все предыдущее десятилетие. Один корабль, как раз, отставший DE 800, даже был на этих учениях в качестве опытного корабля, причем «Уилки» вернули из опытных в эскортные всего два года назад. И все равно, привыкнут к этому зрелищу было невозможно, так оно пугало и завораживало одновременно. Сначала яркий свет залил все, и в темных рубках стало нестерпимо светло, хуже, чем в самый жаркий полдень на пляже в Майами. Все казалось, залило ослепительно белой краской, и только черно-угольные тени от людей и предметов резко контрастировали в рубках и других помещениях с иллюминаторами с этой белизной. Потом на корабли набежала призрачная пелена.

Ударная волна, ее приход со скоростью звука какое-то мгновение был виден в атмосфере ясного осеннего утра, как белесый полог, очень быстро летящий на тебя. Корабли накренило, как наклоняет в тазу бумажный кораблик, когда ребенок на него дует. Только это был не таз, и кораблики были по 1800 тонн водоизмещения. Со стороны было видно, как от кораблей отлетают, беспорядочно кувыркаясь с бешеной скоростью антенны, обломки мачт, провода и еще непонятно какие-то куски конструкций. И одновременно с этим пришел звук, нет, даже ЗВУК. Грохот, настолько сильный, что хотелось спрятаться от него, забиться в самый дальний угол. Но прятаться было некуда, грохот был везде, он проникал в каждую клеточку организма. А дальше начался кромешный ад. Пришла вторичная ударная волна, еще более сильная, поскольку она сложилась вместе с первой, отраженной от водной поверхности. Океан будто взбесился, и немаленькие корабли швыряло, как щепки. Люди не могли устоять на ногах и их кидало по отсекам кораблей, калеча и давя оторвавшимися блоками оборудования и механизмами. Электромагнитный импульс, пришедший мгновенно со световой волной, вызывал многочисленные замыкания. На «Уилксе» и DE 795 «Gunason», еще одном эскортном эсминце типа «Бакли», закоротило обмотки обеих главных силовых электродвигателей, передающих обороты от судовых дизелей на винты, и сейчас оба корабля полностью обесточенные, без хода медленно разворачивались лагом к все еще не стихающим волнам. Остальные два эскортника, DE 706 «Holt» и DE 708 «Parle», эскортные эсминцы типа «Раддероу», ход сохранили, но прочая электрика у них вышла из строя капитально.

Связь вырубило напрочь не только у отставшей четверки, но и у всей ушедшей вперед «Таффи-72». Взрывной волной были снесены с палуб часть самолетов и вертолетов, которые не успели убрать в ангары или закрепить после предупреждения о ракетной атаке. На «Форрестоле» сдуло спасательный вертолет и два «Демона» из VF-74, не успевшие подняться на патрулирование. На «Лексингтоне» снесло два «Скайхока», а на «Йорктауне» «Скайхок» и «Треккер», который в спешке готовили поднять на смену самолету, расстрелявшему все вооружение при потоплении советской подлодки К-59. Рухнули в море все три спасательных вертолета, постоянно висевшие у авианосцев на курсовых углах. Когда TF-72 получило предупреждение об атаке, они не успели ни сесть на палубы, ни набрать высоту, достаточную для того, чтобы попытаться выправить машину. И, в завершение, в огненной вспышке ядерного взрыва сгорело звено «Крусейдеров» из VF-103, по наводке с «Форрестола» до самой последней секунды пытавшееся сбить эту проклятую ракету.

Шесть ракетоносцев Ту-16 и один постановщик помех, все, что осталось от некогда грозной 3 МРАП, ревя моторами на максимале, вышли на рубеж применения ракет. И сейчас пилоты, кто, мысленно крестясь, а кто, матерясь во весь голос, тянули штурвалы на себя, набирая высоту. Высота, во-первых, нужна была для того чтобы операторы наведения станции ЕН, сидевшие в глухих гермокабинах в бомбоотсеках самолетов, смогли обнаружить американские корабли на большом расстоянии, а во вторых — для применения самой ракеты необходима была минимальная в 5000 метров высота. Но одновременно советские самолеты, «выскакивая» из мертвой зоны у поверхности моря, становились хорошо заметны американским радарам. Как корабельным, так и стоящим на самолетах ДЛРО. Ракетоносцы, в спешке рассредоточившиеся, сейчас летели широким веером, в таком порядке: западнее всего шла пара, потом дальше к востоку летели две одиночки, и восточнее всех летела тройка, два ракетоносца и пристроившийся к ним постановщик помех. Тройка начала набор высоты раньше всех и первой обнаружила корабли противника.

— Вижу цель, две цели! Помехи сильные, но судя по отметкам, крейсера, не меньше! Прокричал по внутренней связи оператор станции ЕН ракетоносца с бортовым номером 12.

— Почему только 2 цели, где остальной ордер? Недоумевал командир ракетоносца.

— У нас приказ командира дивизии, атаковать любые цели при первой возможности! Резонно напомнил ему второй пилот.

— Берем левую! — Решил командир. — С 10 связи еще нет? — Спросил он радиста, имея в виду второй ракетоносец с бортовым номером 10, летевший сейчас справа.

— Нет, «Букет» все забивает напрочь! Но мы сейчас вылезем на 6000 и он должен прекратить свою работу. По условиям тактики применения ракет К-1 °C постановщики помех Ту-16П, если они следовали в одном строю с ракетоносцами, прекращали постановку помех при начале пусков, чтобы не создавать помех собственным самолетам в наведении ракет.

Тем временем, набрав 6000, ракетоносец перешел в горизонтальный полет. Началась необходимая предстартовая подготовка ракеты. Створки бомболюка открылись полностью, и траверса, смонтированная на балочном держателе БД-238, начал опускать частично утопленную в фюзеляж ракету вниз, наружу, в набегающий поток. Как только ракета опустилась на 550 миллиметров, траверса встала на стопора, и у оператора на пульте загорелся транспарант, разрешающий запуск двигателя ракеты. Оператор сразу нажал кнопку сброса обтекателя, закрывавшего лобовой воздухозаборник двигателя, подвешенного в нижней гондоле под ракетой. Он представлял собой турбореактивный М-9ФК — короткоресурсный вариант распространенного РД-9Б, стоящего на истребителе МиГ-19. Двигатель начал раскручиваться, выходя на маршевые обороты. В последний раз прошла проверка всех электрических цепей, затем были расстопорены и начали раскручиваться гироскопы системы управления. Все это время ракета получала электропитания от самолета, по еще подстыкованному к траверсе электрическому разъему связи с носителем. Наконец, блок энергоузла, расположенный за основным топливным баком ракеты, получил требуемое напряжение от стартер-генератора ракеты и у оператора загорелся еще один транспарант, о готовности получать оборудованию ракеты автономное питание в 27 Вольт постоянного тока. До сих пор, когда ракета летела вместе с самолетом, работающий на ней двигатель получал топливо из специального топливного бака, расположенного в бомбовом отсеке самолета, через разъемный керосиновый клапан.

— Ладно, оператор, как только левая цель будет в захвате, пуск! Потом, во время наведения свяжемся с 10, если окажется, что мы стреляем по одной, перезахват другой возможен?

— Легко, они совсем рядом! И, кажется, вообще не двигаются!

Тем временем на другом пульте у оператора загорелся сигнал, сообщающий, что станция ЕН захватила и взяла на сопровождение левую цель. Оператор тут же откинул предохранительную скобу и перекинул вниз тумблер, под которым была приклепана табличка с коротким, но емким словом «пуск». Сработали электропневмоклапаны на самолете, и захваты на траверсе были освобождены. Ракету больше ничто не удерживало. Одновременно с этим по бортовому разъему прошли последние команды с самолета. По одной из них пневмоклапаны перекрыли трубопровод, по которому керосин поступал в двигатель ракеты из бака в бомбоотсеке самолета, одновременно открывая трубопровод питания двигателя из бака N1 ракеты. Вслед за этим автопилот выдал команду на рулевые машинки и те поставили горизонтальные рули в положение +10 градусов, на снижение, чтобы исключить столкновение ракеты с собственным носителем после пуска. Тем временем ракета начала медленно падать вниз. Когда расстояние между самолетом и ракетой увеличилось до полуметра, натянулись тросики и выдернулись, одна за другой, несколько предохранительных чек. Одна из них сняла ступень предохранения с боевой части, еще одна включила пневмоклапан ампульной аккумуляторной батареи, и та начала прогреваться, выходя на рабочий режим. Еще одна сняла ограничения по оборотам двигателя. И двигатель начал раскручиваться на максимальные обороты, разгоняя ракету до сверхзвуковой скорости. Тем временем ракета провалилась почти на километр ниже самолета, чуть выйдя вперед. Когда двигатель вышел на максимальные обороты, автопилот уменьшил угол тангажа и ракета вырвалась вперед, летя уже ниже ракетоносца на несколько километров. В это время ее захватила РЛС канала ракеты, размещенная в подфюзеляжном обтекателе самолета, и уже вспотевший оператор облегченно вздохнул.