– Зовут меня Правиш, хотя для простых послушников я безымянный пилигрим. В десять лет меня забрали от прикованной к кровати матери служители Многоликого, превратив в монаха и навязывая свое вероисповедание силой. Но я хорошо помню любовь близких и не смог воспринять на веру заветы, порочащие женщин.

Поначалу нас, как молодых послушников уверяли, что бог каждому воздаст по уму и только это качество выше над остальными, даже если рожден не дворянином или одаренным. И мы старались воспринять науку пастырей-наставников и старших послушников до каждой буквы, отмечая возрастающее влияние над простыми людьми.

В тот момент мне почему-то казалось, что вера Многоликого для простых людей, и долгое время так и было. Но когда я воочию увидел, как епископы заигрывают с некоторыми магами, пиратами и королями - понял, что ошибался в юношестве.

Оказывается каждый, кто преклонит колени перед богом и поклянется исполнять волю в будущем, имеет шанс получить в дар то, что хочет наибольше, и чем весомее значимость просящего в обществе, тем вероятность исполнения запроса выше. И примеры таким преображениям есть, как раз из среды одаренных, которые увеличили свои внутренние источники, поступив на службу в церковь.

В вашем поместье, граф, я впервые за последние годы ощутил, что люди живут по заветам, привитым мне еще родителями, а каждый получает по труду, если не ленив, и не навязывает собственные постулаты остальным. Правитель выступает в роли третейского судьи и беспокоится за жизнь и благосостояние каждого подданного, понимая, что от этого преумножается мощь и казна всего домена. Даже маги не выделяют себя над простыми людьми, а поклонения родовым богам касается больше удачи в делах, семье и любви, никак не мешая соседу избрать для себя ту или иную веру.

После возвращения меня ждало посвящение в тайные знания ордена и наложение печати покровителя, иными словами отметалась дорога назад, поэтому я затеял побег и сумел запутать следы перед преследователями. Но, как оказалось, описание беглеца епископы приказали передать всем, кто дружен с церковью Многоликого, обещая солидную награду в случае поимки и возврата обратно или вдвое меньше за голову убитого. Несколько дней назад меня, спящего в подлеске, обнаружили воины дроу, и, сильно избив, пленили.

Теперь я понимаю, что спешные и более важные дела в столице королевства Тенгрия задержали их миссию получить золото в обмен на нерадивого монаха по прибытию в Валдию, поэтому пришлось содержать меня в темнице.

– Печальная история, Правиш, и понятно, что влечет вас в графство, но чем вы планируете заниматься, получив согласие там жить? Учение Многоликого, как вы понимаете, мне чуждо, и допускать служителей церкви, ставящих человека выше эльфа, орка или иного существа в свои владения я не намерен.

– Один раз я уже обжегся, поэтому хочу пока пожить без преклонения колен, хотя бы примерив на себя образ ремесленника. Родители, пока воспитывали, научили управляться с глиной, иногда руки сами просят поработать с кувшином или в качестве отдыха выдать пару мисок.

– Неожиданный выбор, Правиш. И раз так - то я не стану противиться. Более того, у меня к вам будет одно поручение, если посчитаете его приемлемым. Человек вы я вижу образованный, со своими мыслями касательно справедливости и перед богами не пасуете, а я как раз ищу такого, кто сможет углядеть в любой религии навязанную ненависть или подстрекание к насилию по отношению к соседу-иноверцу. Может еще чего, так сказать, скрытого между строк обнаружите.

Кстати, как вы собираетесь жить без чудо-зелья, благодаря которому епископы добиваются безропотного поклонения и мутаций от послушников.

– Вижу, вы кое-что знаете о нас, граф, но мой случай особый. Я отказался от снадобья еще в детстве, после первых же приемов. Откровенно говоря, дело не в праве выбора или слепом упрямстве, а в случайности - меня рвало, как только выпивал глоток, однако смотрители проявляли настойчивость, заверяя, что это временно и не выгоняли из храма, потому что учился лучше всех и подавал надежды стать великим епископом. С годами я приловчился обманывать соседей по келье, в чьи обязанности входило присматривать друг за другом, а когда получил право на отдельную комнату - скрывать некоторые тайны удавалось не в пример легче. И предложение ваше, граф, тоже приму, даже самому интересно вступить в словесный диспут с какой-нибудь жрицей или настоятелем храма, чтобы в споре совместно дойти до истины. Только как докладывать о своих подозрениях, если графа дома днем с огнем не сыскать?

– За вами приглянут мои люди, из тайной службы. Уж не обессудьте, но оставить без внимания служителя враждебной веры, хоть и бывшего, на первых порах я не могу себе позволить, вот им и расскажете о своих опасениях. А чтобы вас, Правиш, не спутали с кем-то еще, так как после плена дроу вы одеяние монаха, думаю, смените, я дам вам пропуск, который покажете на границе в графство, - по окончанию речи мои руки извлекли из сумки бракованную монету с дополнительной насечкой.

Все, кто предъявлял подобные знаки, удостаивались повышенного внимания со стороны моих подданных, а особая отметка, оставленная ножом, призывала приставить к гостю постоянного наблюдателя. Исключить маневр епископов с засланным лазутчиком, в виде случайно спасенного монаха, я полностью не мог, но и терять возможность поближе приблизиться к тайнам церковников не захотел. Конечно, можно было скорее добиться результата по методу темных эльфов - через темницу и телесную боль, но тогда о дружественных отношениях с разумным можно напрочь забыть, да и не спешу я никуда, пока учусь в Академии.