— Держись крепче.

Демоница упала на живот, зачерпнула горсть воды и зашептала в нее, как в рацию. Миг спустя плоты дернулись в стороны, точно спугнутая окунем стайка мальков.

— Что за?.. — еле успел расставить шире ноги, чтобы сохранить равновесие.

— Лавируем! — отозвалась подруга. — Реще надо кумекать, но мон женераль забыл, что главное на войне.

— Маневры?

— Думать, млять, башкой! А орать верхом на коне любой дурак может.

Платформы пошли синусоидами с постоянно меняющимися амплитудами, не давая колдуну взять упреждение. Впрочем, Гильер тоже оказался со смекалочкой, и взорвал третий снаряд на излете, накрыв едва ли не все «катера» расплавленной шрапнелью. На нашем покосило не меньше трети, а я сам спасся исключительно благодаря близости носовой баррикады. Бойцов разорвало в клочья, палубу залило кровью и кишками, а в бревнах и шаге от моей тушки пробило обугленную дыру, куда пролез бы целиком.

И все же восемь плотов из десяти подобрались вплотную к нависшему борту плавучей цитадели, однако неприятности на этом не закончились. Безумный чароплет не мог метать болиды без риска задеть своих, зато рядовые волшебники и лучники оттягивались на всю катушку. Вскрики и вопли долетали до ушей каждую секунду — укрепления защищали лишь тех, кто вжимался в них всем телом, а остальных шили, как крыс в ведрах.

Соратники падали, пронзенные стрелами, прыгали в воду, объятые пламенем, роняли требуху из вспоротых осколками животов. Файерболы совсем не по-мультяшному сносили головы и отрывали конечности, и от здешнего реализма не блеванул только потому, что остолбенел от увиденного. Запахло солью, металлом и дерьмом. Запахло войной. И если особо впечатлительные личности хватались за сердце при виде жестокости в каком-нибудь «Постале» или «Мэнханте», после чего обвиняли игры во всех смертных грехах и пагубном влиянии на подростков, то «Иринор» запретили бы на следующий же день. И правильно бы, сука, сделали.

— Ну как, мон женераль? — рявкнула Хира, умудряющаяся следить за ходом боя и по необходимости вносить корректировки через магический радиоэфир, используя эльфа-ведьмака в качестве передатчика. — Поиграл в стратежку? Ощутил себя героем? Привыкай — тут и не такое увидишь. Нижний мир? О нет, сладкий — в аду куда спокойнее!

— Пора с этим заканчивать, — сплюнул и взглянул на браслет — фиал под завязку, а значит, будет очень-очень больно. — Антон! Сюда!

Сквозь гомонящую толпу протиснулся пухлый усатый мужичок за сорок, на ходу доставая кадило.

— Лечи нон-стоп, понял? Что бы ни случилось — не прерывай каст!

Бледный игрок с вытаращенными глазами и дрожащим подбородком кивнул. Я высунулся из-за укрытия и запалил «Чих Дракона», начав перекачивать в сферу накопленное моджо. На первом делении почувствовал легкий жар, будто провел рукой над разогретой сковородой. На втором возникло стойкое ощущение, что сжал в руке трубу центрального отопления — старую, чугунную, на пике сибирской зимы. После третьего прикосновение к закипевшему чайнику не показалось бы таким уж болезненным. Четыре «кубика» спустя кожа зашипела и покрылась волдырями, и, невзирая на суетливые старания лекаря, от боли закололо в затылке, а слезы обожгли веки. И все же продолжил насыщать сверхновую силой, жмурясь, скрежеща зубами и роняя на щеки теплые капли.

— Артур, хватит! — крикнула суккуба. — Бросай!

Увы, нельзя — второго шанса никто не даст. Ворота хоть и выглядят маленькими, но вряд ли слабо укреплены и являются уязвимой точкой, вроде канализации в Хельмовой Пади или шахты реактора Звезды Смерти. Хрен там плавал. Скорее, наоборот — это одна из самых прочных деталей, и если ошибиться с дозой и не вынести преграду с первого заклинания, накопить энергию на второе уже не успею, и нас перебьют всех до единого. Так что лучше потерпеть боль раз, чем больше никогда не чувствовать боли. Ноу пейн — ноу гейн, бро.

Минус пять делений. Золотистая корочка подгорела, пахнуло жженой плотью, от которой не спасала пляшущая под носом курильница. Шесть ячеек — звуки стихли, качка ослабла, день сменился поздним вечером. Семь долой — и мучения исчезли вместе с нервными окончаниями. Утекло восьмое — не присматривался, но, по-моему, на кончиках пальцев проступили кости. Без девяти финиш — я плыл в черной тишине, я обретал покой... Десять из десяти, о господи, десять из десяти! Сфера превратилась в черное яблоко на фоне солнца — замах, бросок — и ка-а-а-а-а-к шандарахнуло. Как тарарахнуло! Как йебанулло, простите мой франсе. Возможно, показалось — в таком состоянии свидетель из меня не очень — но Эль-Тиран пошатнулся от взрыва, будто борт на небольшой скорости протаранила точно такая же махина. Волна высотой с человека подбросила плоты как пушинки, я на миг ощутил невесомость и ухнул вниз, врезавшись спиной в бревна.

Комариный писк залил уши, полностью лишив слуха. Попробовал встать, но то и дело поскальзывался на мокрой коре и все не мог взять в толк, почему на «катере» остался жалкий десяток бойцов. Остальные барахтались повсюду, и пятачок перед огромной дырой выглядел так, словно корабль — это гигантская пиньята, под завязку забитая вооруженными эльфами. И в эту чертову разноцветную ламу в упор бахнули из дробовика, и содержимое просыпалось в озеро. Но, несмотря на кажущийся кавардак, соратники кто на плотах, кто вплавь подбирались к проему и теснили оглушенных, ошарашенных защитников.

Высадка началась.

Уцелевшие «катера» сбились у пролома в один большой понтон. Три сотни эльфов под предводительством Макара и Вальхаллы ревущей толпой хлынули на нижнюю палубу. Рогатая бестия неслась в первом ряду, бешеной росомахой прыгая на ошеломленных врагов, располосовывая когтями и топча копытами упавших. Здесь, вровень с ватерлинией, находились разделенные переборками трюмы — огромные, как крытые стадионы.