Старая Джигориа несколько раз тявкнула ему вслед и опять улеглась в тени. Серго сконфуженно остановился. В руках его была бумажка, нацарапанная еще незрелой рукой, которая его в чем-то упрекала.

Шалико Кучаидзе — комсомолец. Служит он при редакции газеты рассыльным и, кроме того, два раза в неделю, вечером, занимается в кружке политграмоты. И работу на службе и занятия в кружке Шалико охотно выполняет, хотя заниматься политграмотой гораздо интереснее и приятнее уже потому, что кружок ведет Серго Абашидзе. Абашидзе также работает в газете, но не рассыльным, а корреспондентом. Не зря же он учился в университете. Шалико же помнит его не только студентом, но и гимназистом, когда летом, во время каникул, Серго вместе с молодежью из их деревни уходил со стадами в горы, — ведь Серго и Шалико были из одной деревни.

Серго Абашидзе — корреспондент. Часто ему приходится уезжать из большого шумного города то к морю, то в горы. И после каждой его поездки Шалико находил в газете интересные сообщения, то о бакинских нефтяных промыслах и быте рабочих, то о развалинах Нахичевани и сонных жителях этого старого города, то о Чакве и чайных плантациях. И хотелось юноше тоже побывать во всех этих местах и повидать и Чакву, и море, и полазить по горам.

Как-то раз, исполняя какое-то поручение редакции, Шалико встретил на большом проспекте людей, которые привлекли не только его внимание. Одеты те люди были совсем не так, как ему до того приходилось видеть. Правда, в их городе всегда можно встретить очень разно и пестро одетых людей, но одетых в стальную сетку ему еще видеть не приходилось.

И так те два встреченных им человека заинтересовали Шалико, что он, попав в толпу, следовавшую за ними, прошел много лишних улиц и запоздал возвращением в редакцию. Ему, конечно, за то влетело.

Вечером же, после занятий по политграмоте, Шалико поймал в коридоре Серго и спросил:

— Товарищ Серго! Можно вас спросить?

Тот куда-то спешил, но остановился, — ведь Шалико был с ним из одной деревни.

— Ну, кацо! спрашивай! Что тебе непонятно, или из дома известия какие есть?

Шалико на минуту замялся.

— Нет, товарищ Серго!.. Чего тут непонятно… Я вот сегодня на проспекте видел двух людей в сетках…

— А! Это ты хевсур видел! Тут делегация из Хевсуретии приехала. Мне вот на днях придется туда ехать…

— Хевсуры это те, что от крестоносцев?.. Так, стало быть, вы к ним доедете?

— Да, кацо! Придется поехать. Поездка интересная, но немного опасная. Уж не хочешь ли ты со мной?

У Шалико глаза сделались круглыми от удивления: уж не смеется ли над ним товарищ Серго. Это — нехорошо.

— Один я туда, конечно, не поеду, — продолжал тот. — А туда можно либо пешком, либо верхом на лошади. Надо мне будет кого-либо с собой взять. Возьму проводника, знающего дорогу, и тебя. Согласен?

— Так вы не смеетесь надо мной, товарищ Серго?

— Вот чудак! Коли согласен, завтра же скажу о том в редакции, а на той неделе, в начале, и поедем. Вижу, что согласен. Ну, и хорошо, кацо!

И Серго куда-то побежал. А обрадованный Шалико, сделав какой-то хитрый прыжок в воздухе, совершенно незаметно скатился с лестницы на улицу и поспешил домой.

Шалико не верилось, что он, вместе с корреспондентом Серго. Абашидзе и милиционером Михо Баришвили, едет «экспедицией» в Хевсуретию. Серго должен был побывать в глухих селениях этой оторванной от современности народности, установить, насколько там привилась советская власть, а главное — познакомиться с бытовыми условиями населения Хевсуретии.

Уж второй день, как путники в дороге. Уж второй день, как Шалико чувствует за своей спиной винтовку, а под собой старого рыжего жеребца.

Медленно движутся лошади по узкой горной дорожке. Медленно продвигается вперед «экспедиция». На маленьком гнедом скакунке, так мало соответствующем росту всадника, впереди огромный Михо Баришвили; по середине на сером иноходце, скорее похожем на игрушку, Серго, а сзади, замыкая «экспедицию», Шалико на своем старом рыжем жеребце.

Ущелья по берегу Арагвы то расширяются, то суживаются. Горы все растут и растут. Привычные к извилистым горным тропам лошади точно скользят по крутизнам. Кажется, вот неосторожный шаг, камень, выскользнувший из-под копыт, и они вместе со спутниками полетят вниз, в воду сердито шумящей реки. Где-то высоко над головой застыл царственный орел. Он манит Шалико своей неподвижностью.

— Товарищ Серго, можно выстрелить? — спрашивает он.

— Не стреляй! — кричит ему Баришвили. — Может быть, в горах кто-либо притаился, и выстрел твой послужит сигналом к нападению.

— Разве здесь так небезопасно? — спрашивает Серго, перекидывая винтовку и приостанавливая лошадь.

— В горах всегда опасно. Но здесь живут кисты и хевсуры, готовые каждую минуту напасть друг на друга, так и мы всегда можем ждать нападения.

— Чего же это они нападают друг на друга? — уже спрашивает Шалико.