Об Аэрии и ее жителях, тоже попавших в веласко, но в прошлом, Кьюлак сразу же забыл. Ему действительно было все равно. Та часть прошлого его не волновала. Он никогда не охватывал вниманием лишние территории, хоть и не отказывался от прошлого в целом. Было кое-что важное, что Керол должна была сделать целых двести лет назад, и вот об этом аданеец думал частенько. Даже вознамерился разузнать побольше об этой Керол и неплохо преуспел в этом. Все потому, что эльфийка расслабилась и недооценила его как противника. Аданеец легко перехватил письмо, адресованное Мило, и в веласко наконец его прочитал.

Я знаю, что ты злишься, – писала Эшшеру Лундес. — Но я оставила тебя не корабль охранять. После иллюзорного представления в Хискале ты был сильно истощен магически и крепко уснул. У меня рука не поднялась будить тебя. Я решила, что поговорю с князем без твоего участия, а на момент, когда нам вновь придется прорываться за стены Мартензи, ты будешь уже полон сил и магии, чтобы сотворить еще одну потрясающую иллюзию. Прошу, Мило, не злись. Хочу, чтобы ты знал, как сильно ты важен для меня. Я помню, что ты человек с черной магией, а использовать темную силу часто – опасно. То, что было в Хискале, не безобидное представление, а настоящее проявление темной мощи, ведь твоя иллюзия губила живых людей и эльфов. Наблюдая за иллюзорным флотом, я восхищалась твоим мастерством и вместе с тем сильно переживала за тебя. Признаюсь, даже больше, чем ожидала. Надеюсь, ты не ошеломлен таким откровением и понимаешь, насколько личное это письмо. Не показывай его никому… иначе поджарю тебя молнией.

Никакой подписи Лундес не оставила.

Кьюлак о подписи тогда и не подумал, ведь получил куда более важную информацию: Мило был дорог Керол. Аданеец поверить не мог, что с такой явной слабостью кто-то посмел его шантажировать. Убрав письмо во внутренний карман жилетки, он схватился за металлическую палку, поддерживающую край крыши вагона, подтянулся и проник в поезд. Внутри было очень тихо, слышны были только его шаги и ровное дыхание. Один вагон, второй. Пассажиры лежали на полу, на диванах, возле дверей и окон. Иногда Кьюлак останавливался и перемещал покойников из поезда. Куда? Только он сам знал. Но спящих живых было значительно больше, и их Кьюлак обходил, потому что вернулся в поезд не за ними.

Поведение искры тогда было довольно противоречивым, особенно когда аданеец нашел того, кого искал, – Нериана Карнелия. С одной стороны, искра намеренно не спешила проверять состояние друга Фредрика: старые связи были опасны и могли пробудить душу. С другой стороны, Кьюлак опасался, что именно его нежелание спасать Карнелия заставит душу пробудиться и пойти на крайние меры. Поэтому аданеец все же проверил барона, но сделал это далеко не сразу в надежде, что Карнелий его помощи попросту не дождется. А Нериан оказался крепким и был еще жив, когда Кьюлак его обнаружил на полу в купе. Аданеец вздохнул, нехотя склонился над телом барона и искрой залечил его раны, после чего положил его на диван. Далее он приметил замершие часы на стене. Замершие, но целые. «Непорядок», – решил Кьюлак, достал оружие и, соответствуя образу банды, выстрелил в циферблат. Посыпались осколки, звон которых был самым громким звуком вокруг. Потом все снова стихло. Кьюлак убрал оружие, оценил испорченные часы с искореженной стрелкой и удовлетворенно кивнул. Он вышел из купе и закрыл за собой дверь, в коридоре ускорил шаг, по пути уничтожил еще парочку часов и вскоре уже обегал людей и эльфов, лежавших на полу, раздвигал двери одного вагона за другим, перебирался все дальше, к самому поезду.

Оказавшись в кабине, Кьюлак положил одного из спящих машинистов на пол, а сам занял его место за панелью управления. Знаки Кьюлак зажигал шустро и со знанием дела, словно всю жизнь только поезда и водил. Механизмы заработали, но не хватило мощности для работы уцелевших внешних ламп и прожектора на носу. Они вспыхнули только тогда, когда Кьюлак воспользовался аданейской силой. Передний прожектор поезда загорелся последним и, искрясь черной силой, осветил траву. Кьюлаку оставалось лишь сделать так, чтобы этот луч освещал рельсы. Все было готово к возвращению в реальность.

Глаза Кьюлака наполнились густой тьмой, и он приступил к выходу из глубокого слоя веласко. Руки его озарились демонической силой, и он стал играть с нею пальцами, вдыхать ее, наслаждался ею, и не было стоявшего над ним разума Фредрика, чтобы запретить ему так активно обогащать себя аданейщиной.

Еще мгновение назад пустые железнодорожные пути едва светились магией. По ним давно никто не ездил, а именно поезда усиливали магический свет. Путь был закрыт уже несколько дней во избежание новых потерь. Ведь одно дело охранять поезда от взрывов, и совсем другое – когда целые составы бесследно исчезают.

И вот темные пути содрогнулись, и магия вспыхнула, потому что по рельсам понеслись колеса поезда. Он вырвался из ниоткуда, и поблизости не было ни одного свидетеля этого появления. Крылатые корабли давно прекратили поиски, а сыщики теперь выдумывали необычные способы перемещения в пространстве, пытаясь хоть как-то объяснить пропажу шестьсот девяностого. Искали ответы не на путях, а в делах, связанных с бандой. Жители же были вынуждены отказаться от прямого железнодорожного сообщения между Фортоном и Рудретом.

Кьюлак увеличил скорость поезда, чтобы как можно быстрее довести его до столицы. Путешествие неприлично затягивалось, потому что поезд еще и вернулся в ту же точку, из которой пропал, а значит, должен был провести в пути еще как минимум сутки. Даже при такой скорости.

Первые часы Кьюлак вел поезд сам, но затем стали потихоньку приходить в себя пассажиры и машинисты, и лидер банды исчез. Первым очнулся выживший сыщик – Воибор Сони. Он судорожно огляделся и сразу же попытался связаться с вокзалами Фортона и Рудрета, но у него не вышло. Дело было в аданейской силе, на которой двигался поезд. Она не только защищала от магии тайны, но и глушила все магические сигналы. Так что заранее обрадовать всех возвращением сыщик не смог. Да он даже не знал, что поезд куда-то пропадал, и понятия не имел, сколько времени прошло. И раз связаться с коллегами не удалось, Воибор проверил машинистов и привел их в чувство, а точнее разбудил.