Спустя тридцать минут машина остановилась перед входом в терминал аэропорта, и я расплатился за поездку. Но перед тем, как выйти сунул водителю еще денег и сказал:

– Это за парковку здесь в зоне вылета и за час ожидания. Если не приду – уезжайте. А вернусь – поедем в Шереметьево… О-кей?

– Лады!

Я выгрузился и, прихрамывая, направился внутрь. Прошел досмотр на входе, что с моим костылем, заняло чуть больше времени, чем я бы того хотел, и отправился на второй этаж – искать табло с расписанием вылета и номеров стоек регистрации на рейс «Турецких авиалиний».

Аэропорт. Толпы людей с багажными тележками и чемоданами на колесиках. Непрекращающаяся суета, несмотря на еще поздний ночной или уже ранний утренний час, непонятно. Объявления по громкой связи, гудение эскалаторов и моечных машин, снующих между людьми и полирующих пол. И я на костыле посреди всего этого броуновского движения.

К нужным мне четырем стойкам змейкой тянулась огороженная разделительными лентами плотная очередь людей с багажом. Издалека я несколько раз пробежался взглядом по лицам, но не увидел среди них знакомого. А потом вдруг меня словно осенило, и я почти бегом бросился к крайней из стоек, над которой горело табло «Бизнес-класс». Эта стойка пустовала, и молоденькая девушка за ней явно уже заскучала, но я развеял ее сонливое состояние своим неожиданным появлением и не менее неожиданной просьбой: проверить, не зарегистрирован ли на этот рейс интересующий меня человек.

– Извините, но я не могу вам помочь… – испуганно ответила она.

– Почему?

– Потому, что это закрытая информация, которую я не имею права разглашать. А если я это сделаю, то нарушу закон.

– Серьезно? – я и на самом деле не думал, что все может оказаться настолько серьезно. – Какой закон?

– Список пассажиров самолета относится к информации, которая попадает под действие закона о конфиденциальных личных данных. Поэтому, еще раз извините. Ничем не могу вам помочь.

– Девушка, милая, это мой отец, которого я не видел несколько лет. Мы с ним разминулись в Москве, и этим утром он улетает в Джакарту. Но я не могу ему дозвониться. Только поэтому я и прошу вас…

– Обратитесь в информационное бюро и попросите их дать объявление по громкой связи. Думаю, это наиболее приемлемый вариант…

– Это долго! Если он не в этом аэропорте, то мне надо проверить еще семь рейсов в Шереметьево… Там это, может быть, будет иметь смысл, но здесь… всего один рейс. И все, что мне нужно – это знать, есть ли на этом рейсе нужный мне человек… Ну, пожалуйста!

– Мужчина, поймите, выдать личную информацию о пассажирах сотрудник компании имеет право только в случае, если ее требуют правоохранительные органы, либо исключительно в экстренных случаях.

– У меня самый экстренный случай, девушка! Помогите, прошу вас!

– Экстренный случай – это авария, внезапная незапланированная посадка или любой другой форс-мажор… И то, такого рода информация предоставляется исключительно родственникам пассажиров…

– Так это же мой отец, повторяю вам! Я родственник! Хотите, документы свои покажу? Паспорт есть… Только… вот же блин…У нас с ним фамилии разные… Родители в разводе…

– В крайнем случае, – продолжала девушка уже более рассеянно, – ваш родственник должен иметь серьезные проблемы со здоровьем… если, например, его психическое состояние вызывает опасение, и он может представлять собой угрозу для остальных пассажиров самолета…

– Не поверите, Виктория, – я прочитал имя девушки на бейдже и расплылся в блаженной улыбке, снова посмотрев ей в глаза, – вы только что описали именно его случай. Псих ненормальный! Всех на борту порешит… И это будет на вашей совести! Помогите, а?

Девушка тоже смотрела на меня и еле сдерживала улыбку.

– Просто «да» или «нет». Мне больше ничего не надо…

– Как, вы говорите, его зовут?

– Мечников Анатолий Карпович.

Девушка пробежала пальцами по клавиатуре своего компьютера, потом, сдвинув к переносице брови, поводила взглядом по экрану и в итоге отрицательно покачала головой.

– Мне очень жаль…

– Спасибо.

– Очень надеюсь, что это не проверка и меня теперь не уволят из-за вас.

– Нет. Это не проверка. И я никому не скажу. А там не видно, онлайн регистрацию он тоже не проходил?

– Нет, не проходил…

– Черт! – я в сердцах стукнул кулаком по стойке.

Девушка даже вздрогнула, а потом, покосившись на соседнюю очередь и своих коллег за другими стойками, которые стали бросать на нас косые взгляды, заговорщическим шепотом тихо проговорила:

– Смотрите, регистрация завершится через двадцать минут. Если подождете, то я смогу вам сказать точно, есть ваш отец на этом рейсе или нет. Идет?

Мне ничего другого не оставалось. Но по истечении этого времени меня снова ожидало отрицательное мотание головой прекрасной сотрудницы, так любезно согласившейся помочь вопреки строгому предписанию.

И я снова уселся в такси.

– А вы быстро… – сказал водитель. – Теперь куда? В Шереметьево?

– Да.

Про ближайшие рейсы «КЛМ» и «Гаруда Индонейша», вылетающие в 05:30 можно было смело забыть. Я не успевал не то, что к завершению регистрации на них, но, видимо, уже и к самому вылету. Зато оставались те два рейса, что должны были вылететь в 10:25, а также более ранние: «Эмирэйтс» в 08:50, родной «Аэрофлот» в 09:45 и опять же «Турецкие авиалинии» в 09:50.