— А теперь успокойся и постарайся быть хорошей девочкой, сладкая. Ты же знаешь, я не люблю тебе делать больно, но иногда ты меня просто вынуждаешь.

Кристофер уже приспустил брюки и боксеры, и разминает в руках постепенно твердеющий член.

— Видишь, сладкая, как действуешь на меня? Ты всегда была единственной в моем сердце, так и останется навеки. А теперь стань на колени и открой свой прекрасный ротик. Я очень соскучился по твоим умелым губам.

Он помогает мне подняться, и мне с трудом удается оставаться в вертикальном положении. Мое тело сотрясает дрожь, стук собственных зубов заглушает остальные звуки в комнате. Соленые слезы текут по щекам, попадая в ранку на губе и она жжет, но физическая боль едва ощутима. Меня разрывает изнутри боль иного рода. Я обещала себе, что больше ни под каким предлогом не вернусь к этому мужчине, и уж тем более не буду вступать с ним в интимную связь какого бы ни было характера. Даже под угрозой смерти. Уж лучше темнота и забвение, а может и иной мир, но не существование рядом с этим монстром. Потому что это не жизнь. Все, в итоге, закончится печально. Так зачем ждать и растягивать «удовольствие»? Лучше решить все здесь и сейчас, чем продолжать агонию долгие месяцы, которые превратятся в вечность.

— Ладно, если не хочешь по–хорошему, будем принимать меры. — За считанные мгновения в руках Кристофера оказывается пистолет, и он приставляет его к моему виску. Я в ужасе закрываю глаза и жду победного щелчка. Но его нет. — Поверь, это самое легкое, что тебя ждет в ближайшее время. Давай, открой рот, тебе понравится, вот увидишь.

Больше никогда, — как мантру повторяю я, и медленно приоткрываю губы.

— Умница, — довольно шепчет Крис. — А теперь шире. Ну, давай же, у тебя все получится правильно, не сомневайся.

Я подчиняюсь, и он засовывает свой эрегированный член в мой рот, грубо намотав волосы на кулак и причиняя боль. Из–за связанных за спиной рук, я не могу его оттолкнуть, он с напором принялся насиловать меня. Поняв, что другой возможности у меня больше не будет, я расслабляю мышцы горла, и заглатываю его как можно глубже. Открываю глаза и поднимаю взгляд на чудовище, стоящее передо мной. Его ресницы полуопущены и подрагивают от наслаждения. И это тогда, когда я с трудом сдерживаю рвотный позыв. Но, несмотря на все это, мои губы растягивает победная улыбка, и я изо всех сил сжимаю зубы вокруг его органа. В ту же секунду лицо мужчины искажает болезненная гримаса, и он оглушительно орет, пытаясь вырваться. Но не тут–то было. Немного ослабив захват, я сжимаю зубы как можно крепче и чувствую, как по губам течет теплая соленая жидкость, попадая в рот. От металлического привкуса крови во рту тошнота подкатывает с новой силой, но я глотаю ее, лишь сильнее сжав челюсть. Крис, обезумев, роняет пистолет и начинает остервенело бить меня кулаками по голове, отчего в ушах появляется гул, который заглушает его дикий крик. Еще несколько ударов, и искры перед моими глазами превращаются в сияющий звездопад, и я проваливаюсь в спасительную и утешающую темноту.

Глава 20

Кэтрин

Первое ощущение, что приходит ко мне — это невыносимая головная боль. Мне жутко хочется пить, и я с трудом разлепляю пересохшие губы, пытаясь сглотнуть. Открываю глаза и морщусь от яркого света флуоресцентной лампы и очередной вспышки боли. Привыкнув к свету, я оглядываю пустую больничную палату, в поисках хоть кого–то, кто может мне обьяснить что, черт возьми, произошло и как я сюда попала. Перевожу взгляд на дверь, и в этот момент она открывается, и я вижу уставшую Дейзи с мокрым, запухшим лицом.

— Кэтти! Наконец–то ты проснулась! — вскрикивает она, бросаясь к моей кровати. — Как ты себя чувствуешь? Голова сильно болит? Я чуть с ума не сошла от волнения! — не переставая, тараторит подруга, раздражая слуховые перепонки. У меня такое ощущение, что мой череп сейчас лопнет и осколками разлетится по комнате. — Я убью его, слышишь? Убью! Если, конечно, Доминик не сделает это первым, — грозно шепчет, увидев, как я сморщилась от ее звонкого голоса.

— Доминик? Он здесь? — с трудом хриплю я. Такое ощущение, что в рот кто–то насыпал горсть песка. — Дай попить.

Дейзи наливает в стакан пару глотков воды, и протягивает мне. Выпив все залпом, даже не заметив, что там что–то было, я требую:

— Еще.

— Кэт, врач сказал, что много нельзя. У тебя черепно–мозговая травма, сотрясение. Может стошнить, или еще что похуже, — серьезно говорит подруга.

— Да ладно тебе, не жадничай. С чего это ты стала такая правильная? — я тянусь к бутылке, но вздрагиваю от дикого выстрела боли в висках и в лобной доле.

— Лежи уж, не дергайся! — сдается она, и наливает еще воды.

— Как долго я здесь? — напившись вдоволь, спрашиваю, уже заранее боясь услышать ответ.

— Со вчерашнего дня, — шепчет Дейзи, всмартиваясь в мое лицо. Оно наверняка посиневшее и опухло от нанесенных ударов, но мне плевать на внешний вид в данный момент.

— Ты сказала, Доминик… — слезы подступают к горлу, не дав закончить вопрос.

— Кэтти, милая, не надо нервничать. Все хорошо, я здесь. — Дейзи бережно поглаживает меня по щеке, стирая непослушную слезинку.

— Он… здесь?

— Да здесь, конечно! Где ж ему быть? Сидит, как преданный пес, не оторвать. Сейчас вышел поговорить с врачом.

От осознания факта того, что Ник находится буквально за дверью, мое сердце забилось чаще. С одной стороны, меня радовало то, что он, все–таки, не отвернулся от меня. С другой обжигало холодом осознание факта, что он видел меня такую. Униженную, разрушенную, рядом с другим мужчиной. В его обьятиях.

Не хочу сейчас об этом думать.

— Что произошло? Как ты здесь оказалась? — у меня так много вопросов, но пока ни одного ответа.