Я не отходила от моей крошечной полосы тени, подаренной мне белым «Land Rover», за которым я присела.

Целый час я простояла под ярким солнцем, но когда секунды стали превращаться в минуты, а стянутая кожа на носу говорила мне, что я обгораю, мне пришлось переместиться.

Паника бурлила в моей крови, пока я искала какое-то подобие тени. Я могла не помнить, как я горела, или как заработала тело покрытое шрамами, но моим инстинкты сохранились, и им была ненавистна сама идея обжигаться добровольно.

Килл зашагал к своему мотоциклу, его губы скривились, когда он зло выплюнул:

— Черт.

Два часа я его ждала, и в это время я ничем не занималась. Я не размышляла, не пыталась вернуть воспоминания. Я пялилась на дорогу и слушала разговоры мужчин и женщин, входящих и уходящих через вход для посетителей тюрьмы.

Это был способ исцеления — не заставлять себя. Изучать, как я мыслила, как реагировала. И мне понравилось то, что я узнала. Я внимательная. Я не закатываю глаза, глядя на бедно одетых женщин, очевидно навещающих своих любимых за решеткой, не хмурилась на несколько маленьких детей, которые кричали и бились в истерике, когда их мамы тащили их обратно в машину.

Я была рада тому, что я не была раздражительной или нетерпимой к другим. Я надеялась остаться такой же, когда все вспомню.

Килл обернулся, сердито оглядывая парковку. Я хотела подождать, чтобы увидеть, как он разозлится — как быстро он потеряет самообладание — но я не хотела, чтобы он злился на меня, Мне нужно, чтобы он был на моей стороне.

Поднявшись, я шагнула из тени на солнечный свет. Сразу же его взгляд вцепился в меня. Такой же была его реакция, когда увидел меня на пылающем поле боя, чистой и настоящей. Мое сердце выскочило из груди, улетая к нему.

Это укрепляло мое сумасшествие остаться.

Он не мог долго скрывать свой пыл. Было невозможно скрыть что-то такое могущественное и реальное.

Выражение его лица сменилось на знакомое яростное, и он рванул вперед. Преодолев небольшое расстояние в мгновение ока, он схватил меня за локоть.

— Где тебя черти носили?

Я указала на «Land Rover».

 — Удостоверялась, что я не превращусь в кусок барбекю, в то время как ты оставил меня в самое жаркое время суток, незащищенную от солнца.

Его глаза поднялись к небу, мимолетное чувство вины исказило его лицо. Он стиснул челюсти, посмотрев вниз.

— Ты могла видеть, как я вышел из тюрьмы, но ты продолжила прятаться. Почему? Пересмотрела решение?

Я сжалась от его холодности.

— Если бы я передумала, меня бы здесь не было, не так ли? — я нахмурилась. — Я была бы далеко, так что отпусти меня.

Мои глаза расширились, когда он подчинился и отпустил меня, слегка оттолкнув. Он проворчал, проведя рукой по своему красивому лицу.

— Какого черта ты делаешь со мной? Сначала заставляешь меня произнести слова, которые я не говорил никому последние пять лет, затем заставляешь меня извиняться, — он прищурился. — Чего, кстати, не случалось за последние девять лет моей жизни.

Я скрыла свою триумфальную улыбку.

 — Ты не извинился... пока.

Он пробормотал выдыхая.

— Не дави на меня, милая.

Я кивнула.

— Хорошо. А что ты думаешь о том, чтобы уйти с солнца? — я обхватила себя руками, чувствуя дискомфорт и пытаясь скрыть их от лучей.

Он нахмурился, но кивнул. Наклонив голову к своему мотоциклу, он приказал:

— Садись. Я отвезу тебя куда-нибудь в прохладу.

7 глава

Езда была дорога мне. Ветер, открытые дороги, знание, что я могу ехать куда хочу и никогда не возвращаться. Это было полной противоположностью тюрьме, в которой я жил последние несколько лет своей жизни.

Украли не только мою свободу, но и надежду, доброту, порядочность.

Я больше не знал, кем я был.

Я больше не хотел знать.

Мое прошлое умерло, и я, черт возьми, отказываюсь откапывать кошмар, который я пережил.

Это было слишком мучительно.

– Килл.

– Ты идешь?

Килл перекинул ногу через мотоцикл и пристегнул шлем к рулю своего огромного «Триумфа». Я осмотрелась вокруг крытой стоянки. Там были низкие потолки с множеством вставленных труб.