Повисла тишина. Торг закончился, не успев начаться. Отец знал, что потребует сын. Сын знал, что необходимо отцу.

— Хорошо, — короткая, значительная пауза. — Под надзором!

Илан дёрнулся, словно получил пощечину. Два года назад он нашёл и творчески доработал старый целительский ритуал. Но разногласия с отцом, проблемы с собственным сознанием… Зерб провёл ритуал тайно. Последствия были плачевными: сердце Ирены остановилось на две страшных минуты, и только мастерство герцога вернуло девушку к жизни.

— Под надзором, — согласился Илан.

Затем он прикоснулся к виску и аккуратно царапнул его ногтём. Заструилась кровь. Маг надавил, раскрывая рану. Ели зашелестели, застучали иглами. Площадка потеряла свое природное очарование. Не хватало только резких порывов ветра и карканья ворон, но в оранжерее движение воздуха контролировалось каскадом заклинаний, а безобидные вольные птицы в Конкордии встречались исчезающе редко.

Илан вытянул из раны рубиновый шарик размером с фалангу большого пальца, и кожа на виске мгновенно разгладилась. Кровь на месте извлечения и на пальцах вернулась в организм.

— Здесь всё, что узнали мои девочки и мальчики за последние полгода. Пусть твои умники сами разбираются, что там к чему и как это связано с «финальным решением». Если связано.

Интуиция и благоразумие Илана бунтовали против такого шага, но выбора не было. Отец всегда хотел получать «доклады из постели» и «протоколы кроватных испытаний». Он не уставал придумывать новые сравнения для этого способа «высасывания показаний».

Герцога не смущал сам способ. Но то, что его младший сын, пусть и восьмой, держит дом удовольствий, отдавалось в душе аристократа болью и протестом.

— Ты носишь с собой компромат на влиятельных людей Конкордии и всего Конкордата. Это опасно, сын.

— Если об этом никто не знает, то откуда взяться опасности? — вскинул брови Илан. — Мне ведь не нужно говорить, что слухи и болтовня, которые ты сейчас держишь в руке, подарок от сына отцу? И не для протоколов твоих ищеек?

— Да-да. Не учи меня защищать ценных специалистов. Иди, сын, мать желала тебя видеть сразу, как только мы закончим. Она как раз у Ирэны.

Герцог подкинул рубиновый шар и ловко поймал зубами. Раздался мерзкий хруст. Каждый маг Крови сам решал, как передавать и воспринимать знания из кровавых кристаллов. Отец Илана их ел.

Зерб покинул оранжерею под прощальный перестук игл. Растительные монстры по-своему скучали без Илана, и тот это знал. Возможно теперь он сможет чаще их посещать.

Георг встретил младшего господина у лестницы в покои Ирэны и молча занял место за его левым плечом. Так они спустились ещё на два этажа. В толще скалы, в зале без окон, в центре гигантской пентаграммы стояла широкая кровать. Илан с порога мог рассмотреть мертвенно-бледное лицо сестры. Вполоборота ко входу в мягком кресле у границы пентаграммы сидела младшая герцогиня Зербана.

Судя по дробному стуку, она что-то быстро-быстро вязала. Илан не торопился входить в комнату. Более того, он обоснованно сомневался, что защитный контур его пропустит. В прошлый раз отцовская магия вышвырнула его в коридор с силой магнитного орудия.

— Заходи уже, не мнись на пороге, — громко сказала герцогиня, не прекращая вязать. — Пока я или Георг тут, и тебе можно.

Лёгкий ветерок подтолкнул Илана в спину, понуждая сделать шаг. Зерб быстро вошёл, пока стихия не впихнула его в комнату.

— Сынок, — фигура герцогини размазалась в воздухе, чтобы в следующий момент Илана обняли пухлые, но сильные руки.

— Мама… — Илан вернул объятья.

Они постояли. С каждым мгновением Зерб чувствовал, что его стискивают чуть сильнее и дольше чем нужно.

— Мама?

— А ты не «мамкай», — внезапно ответила герцогиня и посмотрела Илану в глаза. Борьбы двух пар зелёных огней не вышло: младшая герцогиня выходила победителем из споров с герцогом, куда там юному сыну. — Ты в лицо мне скажи, почему сорвался из Города без предупреждения.

Илан бросил взгляд на кровать сестры.

— Сначала со мной поговоришь. Ирэна… не убежит, — тихо выдохнула герцогиня.

Разговор с мамой дался Зербу тяжелее. Её единственной заботой давно была Ирэна, даже с Надзором она сотрудничала значительно реже, чем раньше. Поэтому его натурально допросили, почти с пристрастием. Но он и не старался скрыть что-то.

Именно барон Глассин стал глазами, ушами и руками Зерба во внешнем мире, когда герцог запретил покидать Конкордию. Его безвременная кончина — трагическая, но вероятная случайность. А вот побег его единственной наследницы — это уже подозрительное совпадение. Если прибавить к этому факту последнее письмо барона, в котором сообщалось, что «есть интересная карта покинутого города», то можно было предположить закономерность. Поэтому в охоту за юной беглянкой Зерб бросился без сомнений и колебаний.