Чадер вскочил и подошел к нему. Спросил тревожным голосом:

— Ландос, но ты... ты тоже вернешься? Потом?

— Да... мне бы очень хотелось.

Ландос повернулся и направился к Фаде, положил ему руку на плечо, сказал громко:

— Береги нашу землю, Фада. Теперь ты будешь старшим...

— Но ты... ты вернешься? — эхом за Чадером повторил брат, коснувшись пальцами холодного запястья.

— Кто знает...

— Мы не восстановим Империю Давикулюсов, — воскликнул Орд. — Сколько в нас их крови? Не так уж и много... Если те, кто совершил переворот, ставят эту задачу, значит, кто-то из семьи императора остался жив. И этот кто-то скоро выйдет из тени. Ему найдется пара, угодная тому, кто платит за все. И тогда все станет на свои места: вернется правящая династия, но фактически придет к власти тот, кто на все давал деньги. И он побеспокоится их себе вернуть, в еще большем количестве. Надо лишь подождать... Тем из нас, кто останется в Вандервилле, нужно постараться не умереть до того, как Давикулюсы объявятся. И только тогда мы сможем покинуть этот мир.

Ландос обращался теперь ко всем:

— Надо обезопасить наши границы и защитить людей. Им нужно уходить...

— Нам некуда уходить. На Арут много веков наступают воды океана! — вскочил Ирвен.

— Ты, Ирвен, лучший моряк. По возвращению выходи в море и посмотри, что случилось с легендарными островами на севере, — взгляд Ландоса перестал быть отрешенным. — А вы, остальные, соберете людей и уйдете в лес. Воины Валласа не закалены нашим климатом, они не сунутся туда. В чаще есть места, куда еще не ступала нога человека. Там живут дикие звери и еще некто, вы знаете... Если там находится место для них, возможно, найдется и для нас. Мы поладим с ними...

Валлас напоминает обжору, невоздержанного в еде: он сует в рот все, до чего может дотянуться его рука, не замечая, что уже не может встать. Восток, по сути, скатился в дикость, там остались лишь напуганные рабы и кочевники-убийцы. Запад нищ, из него Травалы выдавили все, что возможно. Единственное, что беспокоит людей — как выжить сегодня. Пока будут объединять Валлас, вам надо уйти, чтобы успеть увести людей и отплыть к островам до зимы. Арут больше не будет платить дани. Вир-зод и Грегор, я отказываюсь от вашей помощи. Вы разделитесь на три отряда и пойдете небольшими группами по разным дорогам, когда армия покинет столицу и отойдет на значительное расстояние. Я останусь с Ордом и Изгуном.

Фада встал и сделал знак, призывающий брата замолчать. Все его поняли. Чужая страна, чужие люди, чужие обычаи... Замок полон шпионов...

— Ландос... ты всегда так чудно говоришь... Но к чему это? Зачем нам это? Неродная земля... развращенные люди... у них нет ни чести, ни совести!

Братья обступили старшего, заговорили наперебой: «Ты не можешь здесь остаться. Ты чужой. Тебе никто не даст настоящей власти».

— Да она мне и не нужна. Я должен вам дать возможность уйти — сейчас, всем... Я буду делать то, что от меня хотят, пока вы не вернетесь домой. Потом уйду и я... в другой мир. Если я умру, придет настоящий правитель. Но Север будет спасен.

— О нет! — у Чадера на глазах выступили слезы. — Ландос, твой дом ждет тебя... твои жена, дети...

— Жизнь всегда заставляет нас делать то, что нам не нравится, — глаза Ландоса стали сухими и цепкими, как когти сокола. — Когда тянет в пляс — пора спать. Хочется яблок, а есть только мясо. Пришло время любить, но начинается война... Влечет родная земля — долг велит оставаться в другом месте. Для жизни души очень важно не потерять ощущение дома...

Чадер подошел к Ландосу и стиснул его руки:

— Мой дом там, где ты. Я потерял обоих родителей. Я не могу потерять и тебя.

— Мой мальчик, твой дом там, где ты можешь быть самим собой. Не следить за лицом, не думать, что ты говоришь. Знать, что тебя любят таким, какой ты есть.

— А если уже нет людей, которые тебя любят?

— Самый главный человек, который тебя любит — ты сам. Твой дом в твоем сердце, в твоем уме. Храни в себе эту атмосферу покоя и любви. Стань для самого себя родителем и стань сам своим собственным ребенком. Пусть жизнь вертится, как картинки на ярмарке. Внутри тебя всегда будет покой. И если ты его сохранишь, ты сохранишь себя. 

Кавада так погрузилась в расчеты, что появление неслышно вошедшего в кабинет человека заставило ее вздрогнуть всем телом.

— Извините меня, я вас снова испугал...

«О, боги, это Верон!» — она постаралась овладеть собой.

— Я могу присесть?

— Да, да, конечно, — женщина оглянулась в поисках второго стула.

Он был завален бумагами.

— Не беспокойтесь, я освобожу его сам.

Верон переложил кипу листов на краешек стола, и Кавада успела заметить, как внимательно его глаза скользнули по бумаге. Она словно видела его первый раз в жизни. Министр невысок, несколько полноват для своего роста, у него очень ухоженные руки и красивые карие глаза.

— В последнее время у вас было много работы...

— Да, — Кавада начала волноваться. Нельзя показывать свои эмоции, нельзя обнаружить свои чувства перед этим человеком. — Но, к сожалению, к моим услугам прибегают все реже и реже. Наверное, с приходом к власти рыцарей Арута мне придется поискать другую работу.

Это была правда, хотя уйти из замка она все равно не сможет. Граф Бен ей не позволит. Да и куда она пойдет? Пополнит ряды продажных девок Вандервилля? Она уже стара для борделя, хотя все еще красива...