— Почему ты стала брать уроки фехтования?

— Ты мне сказал, что надо учиться защищаться и нападать. Что мы, возможно, уйдем на север, и путь может быть трудным. Варг мне сказал, что не надо ожидать спасителя. Я хочу сама уметь за себя постоять.

— Никогда не произноси при мне это имя, — Тарис вспомнил свой сон и откинулся на спину, скрипнув зубами. Она все испортила этим именем...

— Почему?

— Он тебе нравится?

— Ты мне уже задавал этот вопрос.

— Тогда ты ответила «да».

— Сейчас ничего не изменилось.

Он перевернулся на бок и, не отрывая взгляда от ее глаз, сжал шею любовницы слишком сильно — медленно и сильно. Бен не понял, что произошло... Как металлическая тарелка оказалась у него на голове?

 Мясо разлетелось по кровати и по комнате. Инстинктивно он закрылся рукой, и Кавада выскользнула из-под его бока.

— Я импровизирую, — ее голос был серьезен.

Он хватанул воздух ртом и жадно набросился на нее. Или это она набросилась на него?..

Они отдыхали после любви, поедая куски мяса, которые покрывали всю кровать.

— Ты ревнуешь?

— Да. Если ты мне изменишь снова, я тебя убью.

— Я не изменю тебе. Я — не ты.

— Если ты мне изменишь с Варгом, я убью всех троих: вначале тебя на его глазах, потом его, затем себя, — Тарис словно не слышал слов Кавады.

— Ты его знаешь? — она приподнялась на локте и заглянула ему в глаза. Свечи они больше не гасили.

— Да.

— Ты его ненавидишь?

— Нет.

— Это твой враг?

— Нет.

— Тарис, как ты был так покалечен?

Он мотнул головой, как будто стряхивая что-то. Не ослышался ли он? Внимательно посмотрел на нее:

— Это не твое дело.

— Ты говорил, что любишь меня.

— Я люблю тебя.

— Это не любовь. Ты мне не доверяешь.

Бен опрокинулся на нее и прижал свое лицо вплотную к ее. Кавада видела только его глаза.

— Я никому не доверяю.

— Нельзя так жить.

— Можно. Расскажи, как ты лишилась девственности.

Женщина отпрянула от него. Он больше ее не держал...

— Нет... нет...

— Ты говорила, что любишь меня, — его глаза улыбались.

— Я люблю тебя.

— Это неправда. Ты мне не доверяешь.

 — Это... случилось, когда пали Давикулюсы. Мятеж в Вандервилле... — она села на кровати спиной к нему, подтянула ноги к груди, сгорбилась... Ей было очень тяжело и больно об этом вспоминать. Вначале она запиналась после каждого слова, потом после каждой фразы, затем слова полились из нее потоком. Заплакала, но все говорила и говорила... Она начала дрожать... и в конце концов рассказала ему все.

Кавада так и продолжала сидеть спиной к нему. Тарис закутал ее одеялом, притянул к себе, усадив между ног, и прижался животом к ее спине. Он ничего не мог сделать, не мог ее защитить. Он был одним из ее насильников, точно таким же, как те, которые убили родителей, брата, изнасиловали, сожгли дом...

Какое счастье, что Каваду показали королю! Ему было больно представить, что бы с ней случилось, если бы Травал не заметил ее красоты. Тарис был насильником, которого она полюбила. Как она тогда сказала — после того, как он ее ударил: «Я тебя люблю. И это самое ужасное, что случилось в моей жизни». Но Кавада осталась собой и сумела сохранить свое «я»: нежное, заботливое, любящее... и даже смогла полюбить своего мучителя. А теперь она начала учиться защищаться...

Женщина закончила свой рассказ, и некоторое время они сидели молча. Свечи погасли, за окном пели цикады.

— Как ты вообще все это пережила?.. Все это насилие, все это унижение, всех этих людей, которые были тебе так чужды... У тебя ведь никого и ничего не было, на что бы ты могла опереться! Не осталось ни друзей, ни денег, ни вещей! У тебя забрали даже тело... — Тарис обнял ее так крепко, как будто хотел вобрать в себя.

— У меня были звезды. Ты знаешь, когда я еще была маленькой... У меня мало хорошего было и в детстве. Когда ты оставил меня одну, я вспоминала свою жизнь — она вся прошла перед глазами... И я подумала: как ни странно, все самое лучшее, что действительно было в моей жизни, связано с тобой... Да. Это было не то, что я хотела получить, если б спросили мое желание, но это были самые яркие и интересные воспоминания. Если бы кто-то перелистывал мою жизнь со стороны, как книгу, то те страницы, в которые вписан ты, наверное, оказались бы самыми захватывающими.

— Ты не договорила про звезды... и про детство.

— Мое детство... Строгая, ворчливая мать — я не помню, чтобы она когда-нибудь улыбалась. Не замечающий меня, всегда погруженный в работу отец... Я выполняла всю работу по дому. А вечерами, когда все уходили спать, выходила на крышу дома, ложилась и наблюдала звезды. И моя жизнь больше не имела значения, пока светят они. Когда я была маленькой, я придумывала истории и сказки, связанные с небесными светилами. Потом я узнала, что у каждой звезды уже есть готовая легенда. И что, оказывается, они подчиняются строгим математическим законам. Я стала их изучать.