Нашёл кому это объяснять. По этому «папиному участию» она сама может уроки давать такой, как он, малышне. Только, как ей теперь быть? Сказать «сама знаю», или сделать удивлённое или заинтересованное лицо?

— Хочешь, я потом тебе покажу, что они для этого делают. — Продолжал вдохновенно вещать парень. — Я давно это знаю.

Вот оно, предложение, которого она так ждала! Это, можно считать, победа. А она думала, что он для этих дел ещё мал, раз никак не реагирует на все намёки и особый взгляд.

Покажешь мне, значит? Отлично! Надо будет только разыграть из себя неискушённую девственницу. Ничего, дело привычное.

В монастыре ей примерно раз в десять дней «срывали цветок невинности», что очень хорошо оплачивалось. Да и возраст она свой всегда принижала, благодаря невысокому росту. Чем моложе — тем дороже.

— А когда? — Решила она сразу хватить удачу за волосы.

— Можно дня через два. — Что? Он сразу согласился? Неужели два дня, и всё так просто решится? Что-то не верится. — Я тебя в гости приглашу, сейчас дома мебели ещё нет, даже кровати. И вещи ещё не приехали, нужно будет ещё их разложить.

Правильно. В первый раз всё должно быть красиво. Так, я же наивная девочка, которую соблазняет мальчик. Быстро делаю смущённое лицо. Жаль, покраснеть не получится. Осторожно, не вспугнуть его…

— Ну, я даже не знаю… Это так неожиданно. — И она жеманно сцепила руки в деланном смущении. Этот жест почему-то очень умилял её клиентов.

— Ничего. Я тоже в первый раз был ошарашен. Но потом нормально, привык.

Да он у нас опытный, оказывается. Столичный мальчик. А мне эти драные аналитики говорили, что он совсем ничего не знает и не умеет, дома всегда сидел. И сама забыла, что богатым никуда идти не надо, им всё на дом привозят, любовниц в том числе. Все мужики, в любом возрасте — любители погулять. А этот ещё не помолвлен даже, никаких ограничений. Значит, возникает другая опасность — быть просто одной из многих.

Желания просто присоединится к списку его трофеев, у Нироны не было совсем. Богатые все такие: наобещают невозможное, лишь бы получить сладкое, а потом даже возможное не сделают. Нет, она должна стать его постоянной любовницей, никак иначе. В идеале — единственной.

— Я понимаю, но я стесняюсь. — И ещё не закончив фразу, поняла, что опять в чём-то ошиблась: улыбка у парня опять пропала. С серьёзным лицом рассматривает её, а потом с равнодушным лицом заявляет:

— Не хочешь, не надо. — Отворачивается и уходит. Просто уходит. Как так!? Этот богатенький настолько привык, что девушки всегда сразу прыгают к нему в постель, что малейшие трудности, и он сразу убегает? Слышала она о том, что в его возрасте парни нерешительные, но тут уже явный перебор. Точно, маменькин сыночек.

Пока она думала, опять вышла девушка и назвала её новую фамилию. Надо идти. А может уже и бесполезно это? Она опять была в шаге от победы и что-то сделала не так.

Я его ненавижу! Почему нельзя быть как все нормальные мужики? Почему! За что ей такое очередное испытание?

Монастырь опять начал приобретать более яркие очертания. Ну, хоть трясучка прошла.

— Ты одна? — Девушка, что вызвала её, смотрит строго и требовательно. Какое ей дело? Тоже мне, личная секретарша! Думает, что, раз спит с директором, сама стала главной?

— Дед там, он председатель комиссии. — Она ткнула пальцем внутрь кабинета, и с удовольствием увидела угодливую улыбку на лице этой подстилки.

Правильно, я теперь не обычная девочка, я теперь из элиты. Знать бы, надолго ли. Если меня выгонят из новой семьи, эта улыбающаяся первая меня ударит. Таких, как она, надо убивать заранее.

— Проходи, не бойся. — Голос деда неожиданно показался ей очень раздражающим, но она уняла злость. Не место и не время. — Встань вот тут и приложи правую руку на правый сканер. Как тебя зовут?

— Нирона Хайдер. — Комиссия большая: её дед, пара дедков, мужик, что уткнулся в обычную книгу учёта, какая-то тетка, спортсмен и, судя по фигуре, военный. И та деваха, что её позвала.

— Умница. А сколько тебе оборотов, Нирона?

— Двенадцать. — Уверенность, только уверенность. И мысли о том, что она пожилая, что жизнь почти прошла — забыть.

— Скажи, ты раньше обучалась в средней школе? — Вроде никто не заметил нестандартность прошлого вопроса. Можно выдохнуть!

— Нет. — У неё было не обучение, а дрессировка. Которая, не смотря на смену статуса, всё ещё продолжается.

— А в начальной? — Это влез один из дядечек, что сидели в комиссии. Знак глаза на груди с четырьмя лучами на правой стороне говорил, что это и есть моник. Четыре луча — значит мастер, вспомнила она то, чему её учили совсем недавно. Очень сильный специалист, даже слева есть один луч. А говорили, что будет молодой парень, даже советовали глазки ему состроить. Эти советы, которые ей дают, только всё портят.

— Тоже нет. — Возглас удивления прошёл по сидящим за центральным столом. Послышались шепотки на тему, что тогда она тут делает.