Шрифт:
— Ну что ты, в самом деле? Я коня потерял, понимаешь! Коня! А ты за какой-то курицей убиваешься… Их вообще-то едят…
— Ну и подавись ею, обжора! — с обидой крикнула я и оттолкнула его от себя. — Чтоб она тебе поперек горла встала!
День, начавшийся так скверно, столь же скверно и прошел. Мы с Энги не разговаривали: я дулась на него за курицу, а он молча горевал по своему коню. Оба мы до полудня пытались справиться с разрушениями, учиненными волками и обезумевшим Туром. Я, громко причитая, прибиралась во дворе и складывала разбросанные поленья и хворост, собирала обломки сарая, стойла и забора в одну кучу у ворот. Энги, сердито сопя и ругаясь себе под нос, закопал за забором обглоданные кости своего Ворона, затем ощипал и выпотрошил мою несчастную курицу, а после принялся починять все, что разрушил.
Завтраком я его не кормила, от всей души желая ему умереть голодной смертью, но к обеду уже слегка подостыла и, глотая слезы, сварила куриный суп; остатки несушки запекла в печи. Обедали молча: я доедала вчерашнюю грибную похлебку, Энги угрюмо хлебал наваристый суп из убитой им жертвы.
Работы нам хватило до самой ночи, пока Энги не ушел в трактир, а я без сил не свалилась на постель, чтобы уснуть мертвым сном.
Глава 4. Встречи на ярмарке
Ах, твои гончие взяли мой след,
Темноглазые гончие взяли мой след,
Королевские гончие взяли мой след,
И не знать мне ни сна, ни покоя…
Твои гончие взяли мой след…
Группа «Мельница», «Королевская охота»
Не разговаривали мы до самого воскресного утра, когда, хочешь не хочешь, а пришлось идти вместе на ярмарку. Коня у Энги больше не было, от моей тележки остались одни щепки, поэтому в деревню шли налегке: Тур с седлом, конской упряжью и мешком из рогожки, в котором гремели его бесполезные доспехи, а я — с одной большой корзиной. Из головы не выходили раздумья о том, как же мы потащим все наши покупки домой.
Скрип телег, лошадиное фырканье, возбужденный галдеж покупателей, звонкие крики продавцов, ароматный дым коптилен и запах свежеиспеченных сладких булочек слегка развеяли мои грустные думы. Я с энтузиазмом принялась торговаться, постепенно наполняя корзину всякой снедью. С Энги мы разошлись в разные стороны почти сразу, не сговариваясь о встрече, однако совсем потерять его из виду мне не удавалось: его широкие плечи постоянно мозолили мне глаза то у одного прилавка, то у другого. Когда мы встретились в очередной раз у раскрытого сундука оружейника, при Энги уже не было доспехов, упряжи и седла, зато из седельной сумки торчала дуга большого деревянного лука без тетивы да пустой колчан.
— Вот, — хмуро сунул он мне в руку серебреник, — если надо, купи себе каких-нибудь тряпок или обувку на зиму.
Серебреник этот был, очевидно, извинением за курицу. Первым моим желанием было швырнуть ему монету в лицо, но перед глазами вдруг встала заветная книга о хворях, и я приняла его подарок. Обувь моя еще одну зиму переживет, а тряпок мне много не надо — куда их носить? В сарай к курам? А вот к тележке старьевщика стоило бы заглянуть…
— Илва! — услышала я за спиной звонкий голос.
— Мира! — обрадовалась я и обняла подругу.
Краем глаза заметила, как вытянулось от изумления лицо Энги — ведьма на глазах у всех обнимается со шлюхой.
— Посмотри, какую красоту нашла! — защебетала Мира и достала из своей корзины ворох ярко-синего льна.
Платье и правда слепило глаза своей красотой. Мира приложила его к груди и весело покружилась, придерживая юбку рукой — насколько я смогла заметить, красуясь не столько передо мной, сколько перед Туром, который не знал, куда девать глаза.
— Красивое?
— Как у принцессы, — подтвердила я.
Тур сглотнул и сделал вид, что живо интересуется скарбом проходящего мимо скобянщика.
— О, привет, Энги! — воскликнула Мира, будто только сейчас его заметила. — Как поживаешь?
— Лучше не бывает, — буркнул он, стараясь смотреть куда угодно, только не на Миру. От моего взгляда не ускользнуло то, как зарделись его скулы, с которых уже начали сходить следы побоев. — Коня вот лишился.
— Ой, как жаль! — запричитала Мира, притворно вздыхая. — Такая славная была лошадка, я думала, ты меня на ней покатаешь. Приходи ко мне вечером — может, покатаешь на чем-нибудь другом? — лукаво подмигнула она.
Энги воровато оглянулся, пылая, как кузнечная жаровня.
— Э-э-э… приду… как-нибудь… потом…
— Да ты не тушуйся. Можешь и без денег приходить, если поиздержался, для тебя мне ничего не жалко! — рассыпалась в любезностях Мира.
— Э-э-э… я сейчас… прикупить кое-что надо, — прохрипел Тур и попытался скрыться за тощей спиной горластого старьевщика, очень кстати проходящего мимо.
— Чего это он? — удивилась моя распутная подруга. — Стесняется, что ли?
— Мира, — укоризненно покачала я головой, — ну сама подумай. Может, ему неловко на людях с продажной-то женщиной…