— Красиво! — замерев, промолвила Бо. — Радуга радует глаз.

— Да, и мне она нравится. Впрочем, и многим людям тоже.

— Скажи, Саш, это у нас врождённое или приобретённое?

Александр так залюбовался, что до него не сразу дошло.

— Извини, Бо, но что ты имеешь в виду? Чувства к радуге?

— Да! Вернее — нет! — запуталась Бо, рассмеявшись. — Не только. Просто я давно хочу понять, почему у многих людей есть схожие чувства. Вот любовь к радуге и восторг по этому поводу, например. У многих же одинаковые ощущения, но как так происходит? Откуда это берётся?

— А, ты о том, что есть какие-то общечеловеческие нормы, которые одинаковы у всех, я правильно понял? — удивился её вопросу Сашка и, получив утвердительный кивок, призадумался перед ответом. — Знаешь, Бо, это генетика, я бы даже сказал, что это генетический детерминизм, в котором я не особо силён. Кое-что пояснить смогу, хотя не сказать, чтобы…

— Как можешь, так и объясни, — вздёрнула подбородок Бо. — Ты только понятней излагай.

— Хорошо, давай попробуем, — Саша с улыбкой кивнул, жестом пригласил её снова вернуться на тропинку, и они направились вглубь леса. — Насколько я знаю, не существует конкретных генов, отвечающих за определённые качества людей, вернее, сообществ людей. Например, желания жить в мире, терпимости, общих моральных ценностей, восприятия цвета, кстати. Или звука. Они ведь у всех примерно одинаковые, согласись?

— Соглашусь, — осторожно кивнула Бо, пнув камешек.

— Или вот, например, порицание антисоциальных пороков. Ведь ты знаешь, что склонность к дружелюбию больше присуща людям, чем тяга к вражде? Никто не хочет смертей, насилия и казней. А те, кто хочет крови, всегда получают её, поэтому многие кровавые династии прекратили свой род навсегда, вместе со своей ДНК. Кроме того, постоянные распри повышают тестостерон и тем самым снижают иммунитет, что приводит к частым болезням и ранней смерти. А что нужно современным людям? Все хотят жить долго, радоваться жизни и путешествовать. Это усваивается не сразу, а эволюционно, накапливаясь в поколениях.

— Ты думаешь, что люди до сих пор эволюционируют? — удивилась Бо, наступив на веточку.

— Конечно! — фыркнул Саша. — А как иначе? Просто шаг эволюции — примерно пятьсот, а может и тысячу лет, и он не очень заметен на первый взгляд. Это может быть мельчайшее изменение, которое немного поменяет, например, характер нейронных связей в небольшой части префронтальной коры. И только через тысячи лет, сравнив человека из будущего с нынешним, можно будет ощутить разницу. Например, возьми современных людей и тех, кто жил в средневековье. У нас всё одинаковое — руки, ноги и даже объем мозга, но в чём-то мы различаемся, да ведь?

— Так-то оно так, — Бо засунула руки в карманы, — просто я не могу понять, как это происходит?

— Это очень просто. Посмотри на количество пород собак и кошек. Если начать отбирать определённые признаки, то через несколько поколений скрещиваний появится что-то новое. Вот и люди, по большей степени, так или иначе, со временем становятся более миролюбивыми, потому что в противном случае мы бы сами себя уже истребили. Человечество погубило столько видов животных, что просто удивительно, как существующие ещё остались живы? Раньше везде, где ступала нога человека, всё гибло и разрушалось. А сейчас этот процесс утих, то есть, по-видимому, некий эволюционный порог мы прошли и сейчас решили жить непосредственно в природе.

— Так всё-таки, у людей это врождённое? Или приобретённое?

— То есть ты хочешь спросить, что на нас влияет — ДНК или реальная жизнь?

— Да! Это передаётся с генами или само по себе? — Бо поискала глазами дорожку, по которой они должны были выйти на знакомое ей грибное место.

— Повторюсь, что я не силён в генетике — не ходил на факультативы, поэтому знания поверхностны, — развёл руками Саша. — Знаю лишь, что наши гены достались нам по наследству, от папы и мамы, а им от их папы и мамы. Они хаотично соединяются, образуя неповторимый геном, с которым нам и предстоит прожить всю жизнь. Но! В то же время мы и сами влияем на то, какие гены включатся, а какие за всю жизнь так и не проснутся. Можно устроиться на низкооплачиваемую работу, с начальником-садистом, получать маленькую зарплату, постоянно находиться в стрессе, отчего кортизол, соответственно, станет перманентно высок, включит определённые гены, те увеличат количество холестерина в крови, и однажды всё закончится сердечным приступом с летальным исходом. По статистике, больше всего сердечно-сосудистых заболеваний приходится на людей, имеющих низкий доход и комплексующих из-за этого.

— Тогда я не понимаю, если такие люди обладают более высокой смертностью, то почему они не вымирают? Ведь в этом принцип естественного отбора. — Бо потянула Сашу за рукав, показывая на поворот.

— Тут всё просто, на самом деле это на первом курсе проходят, прямо вдалбливают. У нас теперь высокое качество жизни, поэтому люди живут долго, до семидесяти, а то и восьмидесяти лет, но репродуктивный период, когда появляется потомство, начинается лет в двадцать, то есть намного раньше. Поэтому ДНК без проблем передаётся дальше.

— Так почему же ДНК тогда с этим не борется? — Бо пожала плечами. — Ведь это противоречит естественному отбору.

— Да потому что ДНК не умеет думать — это продукт хаоса.

— ДНК? Продукт хаоса? — не поверила девушка.

— Конечно! Ты знаешь, что в твоей ДНК на порядок больше геномов различных вирусов, чем геномов человека? Чего только там не намешано, чёрт ногу сломит, хорошо, что я на кафедру генетики не пошёл.

— Так ты тоже считаешь, что всё происходящее является хаосом? — Бо даже остановилась.