— Это ты о ком? — уточнил Алекс, пристально вглядывающийся в её изменившиеся глаза с огромными зрачками.

— Да, — отмахнулась она, — неважно. Сучки они. Напали на меня из-за мыши этой толстожопой. Это вообще не их дело было, понятно? Из них всех мы со Светкой, кстати, давнее всех знакомы, ещё со схолы. Поэтому я так с ней и говорила, как со старой подругой, а она не поняла, потому что тупицей стала, говорю же. И чего они в наш подружеский разговор влезли, я вообще не понимаю! Наверное, это Курочкина всех сгоношила, сучка завистливая! И Марго она подговорила, как пить дать!

Алиса соскочила с кресла и заходила по комнате. Подойдя к бару, она налила себе полбокала мартини, почти залпом выпила его и только потом продолжила.

— Мы с Курочкиной в ликее познакомились, а потом оказалось, что мой папа с её папой раньше вместе работали. Поэтому мы тогда с ней очень крепко сдружились, так, что одно время она даже жила у меня, когда нам было по восемнадцать лет. Знаешь эту историю? Нет? Короче, я тогда в очередной раз бросила Колика, но захотела как-то его разозлить, прямо, чтобы он от натуги пузом заскорбел, как Ильсид говорит. Вот Ийка у меня и жила.

— А ты с Кащеем часто расставалась? — заинтересовался Алекс.

— Не расставалась, а бросала! — отмахнулась девушка. — Миллион раз! C ним же невозможно жить, ты бы знал. Во-первых, он постоянно врёт, постоянно. Я ему киваю, типа, верю, а сама вот ни на столечко, — она показала мизерную часть мизинца.

— Так надо было поговорить, объясниться… — начал было давать советы Алекс.

— Думаешь, я не разговаривала? — фыркнула Алиса, снова взяв в руки бутылку. — Колик мне всегда отвечал, что он говорит правду, а это я сама вру. «Хорошо», — сказала я ему, — «ты говоришь, что я вру? Что ж, тогда я и буду врать, раз этого хочешь ты, но не я, запомни это, дружочек!» Всегда ему нужно найти во мне изъян, а сам-то хорош, гусь! Ведёт себя, как баклан, с дружками своими, такими же дебилами… Мы только года два назад стали более-менее мирно жить, а так — вдребезги ругались. Он однажды хотел меня даже дома запереть, но я ему сказала, что свобода — дороже жизни, и я буду делать только то, что сама захочу! Поэтому, Шурик, когда в следующий раз ты будешь говорить мне, что можно употреблять, а что нет, то мы с тобой поругаемся, это понятно? А тебе лучше не видеть меня, когда я скандалю, скажу откровенно! — вдруг завелась она, со злостью глядя на своего удивленного спутника.

— Да я и не хотел… — начал было Алекс.

— Вот и не надо! — раздраженно прервала девушка, наливая себе третий бокал. — Я беру от жизни всё, что хочу и получаю от этого удовольствие. А если кому-то не нравится, то пусть он помолчит со своей моралью, понятно? Я знаю себе цену! У меня есть привлекательность, ум, чувство юмора, я уверена в себе, и знаешь, что? Мужики ко мне липнут, как мухи на мёд, вот так! Просто мой статус позволяет мне впускать в зону ближнего общения лишь избранных. Понимаешь, как тебе повезло со мной сейчас, мальчик? — произнесла ему в лицо охамевшая Алиса.

— Конечно, — произнёс он. — Как и тебе со мной, девочка.

— Тебе не занимать самоуверенности, Саша! — саркастически хмыкнула она, сделав глоток и снова усаживаясь в кресло. — Впрочем, я рада твоему присутствию, потому что немного устала быть одна, — покрутила она локон.

— А почему это ты одна?

— Так ведь это, как его, — голос у Алисы захмелел, хотя она выпила не больше пары бокалов мартини. — С девками я вдрызг разругалась, обрубила концы, так сказать, — невесело усмехнулась она, — так что… кое-какие подружки есть в полисе, но в целом… Одна…

— Да, одиночество — такая вещь, знакомая, — понятливо покивал Алекс. — Когда вроде всё комфортно, удобно, но как-то бестолково жизнь проживается. Бессмысленно.

— Бестолково, тут ты прав. Я вроде в престижный ликей поступила, такая вся правильная, на факультет спортивной психологии, но вот сейчас думаю, а нужна ли она мне, эта спортивная философия? А, как думаешь?

— Не знаю, Алиса.

— И почему я со своим то встречаюсь, то расстаюсь, а? Почему? Ты же доктор.

— Ну, Доктор.

— Так объясни мне с научной точки зрения.

— Научно объяснить не смогу, — начал было Алекс, но, подумав, решил продолжить, — но так, своими словами рассказать могу, хочешь?

— Давай! Объясни мне!

— Ты очень импульсивна.

— Может так, — кивнула она.

— И не очень любишь людей.

— Да, не очень-то их и люблю.

— Вот-вот. И ты их не уважаешь.

— Да, ты прав, не больно уважаю.

— Это чувствуется, и это неприятно.

— Так что же мне предложит доктор?

— Ничего не предложу. Просто ты хороший человек, я тебе об этом уже говорил, но с тобой сложно. Иногда настолько, что хочется отвернуться и уйти. И я не всегда понимаю, зачем ты специально возводишь стену? Если ты хочешь дистанцироваться ото всех, то зачем сближаешься? Если хочешь быть близкой, тогда почему не идёшь на контакт? Я не могу понять.

— Ты меня не понимаешь? Даже так? — удивилась она, округлив глаза, как наседка.

— Даже так. Просто, человек, когда становится ближе, то раскрывается полностью, и с таким человеком хочется быть. Ну, то есть хочется не только принимать чувства, но и отдавать. А ты хорошая, но с тобой тяжко, прости меня за прямоту. Ты как будто закрылась наедине со своими тараканами и не хочешь никому показать свои хорошие черты. И ещё…