— Я дико извиняюсь, шо влезаю в ваши сплетни, — хрипло подал голос Лойер довольно-таки раздражённым тоном. — Но в ваших словах столько яду, шо вы рискуете в ём захлебнуться по самые хланды. Я вам за своего друга Олли могу столько рассказать, шо мы потом сможем взять обычные деревянные счёты и насчитать, шо вы неправы! Между нами говоря, если бы не Олли, то мы бы все сейчас лежали рядом, в самом скорбном смысле. Он мне жизнь спас, он Лив жизнь спас, на этом точка, и никакого продолжения не следует. Потому — хотите обсудить его недостатки, то делайте это не при ём и не при мне, не портите нам слух, я вас умоляю!

— Ишь ты, заступник, — фыркнула Бо. — Если вы так в нем уверены, так объясните, что за херню он заварил?

— И главное — как её расхлёбывать теперь? Вот это нам нужно понять. Давайте немного успокоимся и обдумаем, хорошо? — мягким голосом, разряжая обстановку, подал голос Юсуф, удобно располагаясь во втором кресле, в то время как красный, словно рак, Олли так и стоял посреди комнаты, поворачиваясь то к одному, то к другому комментатору. — Сначала в том, как это выглядит для нас. Это очень просто — человек сам встряпался в своё же.

Бо повернулась к Оливии.

— Твой браток, Оливка, брат, конечно, парень неплохой, только ссытся и глухой, да ещё одна беда — в угол гадит иногда. Согласна? Вижу, что согласна. А тебе, Лой, я скажу немного поубавить свой пыл, ты не глупый парень — сам видишь, что в голове твоего друга немножечко бардак, и давно не прибирались. Согласен? Согласен.

Потом погладила виски.

— Юсуф, вопрос надо решать, я с тобой согласна. Кстати, где тело Пики, джентльмены?

— Там он до сих пор, — несмело отозвался Англичанин. — Лежит. Молчит.

— Пика не молчит, Олли, он — не молчит! — Бо нервно постучала пальцем по подлокотнику. — Он кричит и просится на бумагу к ментам, на подпись к судье и на упаковку тебя в глухую одиночку. С этого нужно начинать, — жёстко произнесла она. — Где Меняла и остальные?

— Там остались, в «Билли Бонсе». С ними один мой — контролирует. Я пока старший по рангу, поэтому приказал там сидеть, пока мы не съездим… — замялся Юсуф.

— Куда? — насторожилась она.

— К Атталу Ивановичу, куда ещё? Пусть он разруливает.

— С чего это он? — округлила глаза Бо. — Иваныч в Ахее хозяин, а не в Ганзе. Раз ты старший теперь, тебе и решать, что делать.

— Стоп! Стоп! Стоп! — повысил тон Юсуф, горя пунцовыми от смелости и стыда щеками. — Я хочу, чтобы сейчас это все поняли, все! Я старшим в Ганзе не останусь. У нас полбригады нет, причем самых основных пацанов, и я на такую историю с оставшимися не подпишусь. Нахер мне это надо? Недавно на ровном месте начался конфликт с Атталом, а через месяц-другой снова война между кампусами вспыхнет. Мы, если останемся, то с пацанами в ней сгорим, в прямом смысле этого слова, поэтому я не буду старшим в Ганзе, мне не потянуть. Не, не, не. Пусть наверху решают, а я пас.

— Понятно. А чего вы ко мне приехали? — уточнила Бо.

— Это я посоветовал, — Лойер хрипло подал голос.

— Зачем? — недоуменно посмотрела на него она.

— За советом, конечно, — ответил за него Юсуф.

— Не даю советов, — Бо резко одёрнула халат.

— Мне нужно будет что-то сказать Атталу.

Лой уважительно поглядел на Юсуфа.

— И? И что же ты ему расскажешь?

— Вот, я пришёл посоветоваться.

Олли моргнул, потеряв нить.

Юсуф поддёрнул бровями.

Оливия разливала кофе.

Лойер почесал нос.

А Бо вздохнула.

*

Все смотрели на неё, а она судорожно пыталась выстроить в голове такой вариант ответа, который был бы им понятен. Вот если бы она могла передавать чувства (хотя уже, говорят, были такие индивидуумы, которые умели), то все было бы намного проще. Но она не знала, как это делать. Говоря прямо, Бо не думала о том, как правильно сформулировать ответ, не подбирала правильные слова и примеры…

Внезапно нахлынули воспоминания. Она и он — молодые, дерзкие, решительные, умные, красивые, успешные, влюблённые… а потом тишина и пустота. Вопросы. Вопросы. Ответы, которые не устраивали своей нелепостью. Пустота без него. Пустота без мыслей о нём. И вдруг запершило в горле, а потом, как дамбу, прорвало и понесло сквозь пробоину грязь, ил, дохлую рыбу; под тяжестью воды рухнул было каркас, который Бо успела в себе возвести, и она, не сумев сдержать чувств, закашлялась, не сразу ответив. Девушка помолчала, уткнувшись в кулак, затем привстала, приподняла Юсуфа за локоток, потянула за собой, вышла с ним в подъезд, благо, что там было темно, и с ходу выдала громким шепотом: