– Ну почему же. – не согласился я. – Один единственный раз можно. Передоз называется.

Тут я разлил еще по одной и теперь уже трезвым умом пасую перед тем хитросплетением мыслей, что тогда закрутил на пьяную голову. Потом мы пошли за добавкой. С кем-то чуть не подрались. А может и подрались. После чего меня понесло к Лисе, но Воронцов сказал, что в такой час меня там прирежут. Я с ним согласился. А вот, что было дальше не помню. В общем, хорошо так посидели. Душевно.

Наутро меня разбудил звонок телефона.

– Ну что пьянь еще спишь? – раздался в трубке голос Алисы.

– Я все-таки до тебя вчера дошел?

– О, дошел еще как. И весь район об этом известил. Районный патруль амазонок вас придурков сдал на руки СБ, а те уже доставил тебя до дома.

– И что я наговорил?

– Не знаю. Я ни слова не поняла. Но судя по интонации, что-то очень важное. Мне на работу пора. Если будешь трезвый, звони после восьми вечера.

– Да я вообще почти не пью, вчера как-то все из-под контроля вышло. – выпалил я, но в ответ раздались лишь гудки.

Я привел себя в порядок. Воронцова будить не стал. Бедолага даже до кровати не дополз. Я подсунул ему под голову подушку. В очередной раз подивился тому, как из вполне культурного человека можно с помощью всего нескольких литров алкоголя превратиться в действующие на автопилоте полуразумное существо. Зарекся больше никогда так не пить и вышел из комнаты.

Один вопрос все еще остался не закрыт, почему именно я, чем я так помешал сектантам? В поисках ответа я направился к Жердю. Он с коллегией знахарей просвечивали меня во всех возможных диапазонах. Мне оставалось только сидеть смирно и любоваться Алисой, которая смущалась каждый раз когда натыкалась на мой взгляд. Но увы, все знахари Цитадели так ничего и не обнаружили.

– Я тут бессилен. – развел руками главврач. – Я бы хотел быть великим знахарем, но все же, я пока не он.

– Чем мне может помочь великий знахарь? – спросил я.

– Почему по-твоему великие знахари уходят от людей? Когда они переходят на новую ступень, им открывается слишком многое. Представь, идешь ты по стабу, а у тебя в башке постоянно образы. Судьбы людей. Их будущее, прошлое, мысли, чувства.

Так и свихнуться можно. Вот, чтоб научиться это все контролировать, они уходят от людей подальше. А потом, они уже учатся жить одни, чувствуют Улей. Видят словно нити, которые связывают, пронизывают весь этот мир. Зависимости и цепочки событий, о которых ты даже не подозреваешь.

Некоторые из них находят себе предназначение и тратят десятки лет на подготовку к неким великим свершениям. Другие же все-таки не выдержав потока информации, съезжают с катушек и бегают за одними им видимыми демонами и призраками. Третьи идут в пекло. Четвертые в Центральный Кластер за золотой жемчужиной, если он существует.

Вот и получается, что знахарем может стать один на тысячу. Великий из знахарей станет еще один на тысячу. А сохранит рассудок при этом еще один на тысячу. Теперь ты понимаешь, почему великий знахари такая редкость.

– А здесь есть великий знахарь? – снова задал я вопрос.

– Нет. Есть кто-то, кто очень на него похож. Он не знахарь, но он чувствует Улей лучше, чем кто либо. Ты мог о нем слышать. Его зовут Шаман. Он пришел из-за черноты. Он отшельник. Но я могу подсказать, где его можно найти. Я однажды ходил к нему за советом.

Я запомнил все, что мне поведал Жердь и зарисовал маршрут. Затем отправился в палату, чтоб проведать Салагу, он спал. Маша при видя меня молча вышла из палаты. Не разговаривает она со мной. Я уселся в кресло рядом с койкой и уснул. Проснулся от болтовни следователей.

– А скольких ребят уже нет. – говорил Псих. – Гетте, Косой, Панцирь, Шашлык. Ты помнишь, какие они дела воротили? Мы с тобой хоть и из разных компаний, но судьба нас свела. Наше время уходит. Да, в Улье нет старости, но я чувствую, как теряю хватку. Иногда до тошноты все надоедает.

– У тебя кризис среднего возраста. – сказал Якимура.

– Да нет же. Просто достало все. Хочется бросить этот жетон в помойку и сорваться в одиночный рейд. Сейчас, когда мы сделали важное дело, это чувство ненадолго отступит, но потом оно снова вернется. Это их время. Иногда смотришь на свежаков и думаешь, сегодня он сопля, а завтра тебе уже с ним на вы говорить придется.

– Да... – вклинился я в диалог, – Раньше были времена, а теперь мгновенья. Раньше член стоял с утра, а теперь давленье.

Псих заржал, Салага от этого проснулся и открыл глаза.

– Как ты? – спросил я.

– Дерьмово. Вот смотри. Спек – это же наркотик. С него должно быть хорошо, а мне такие кошмары сняться, что лучше бодрствовать и терпеть боль, чем спать и видеть эту муть.

– Я тебя понимаю, дружище, сам здесь не мало времени провел. – я похлопал ладонью по матрасу.