Все тело чесалось. Но почесаться я не смог. Руки были пристегнуты к боковушкам койки. На глазах какого-то черта повязка. И воняет в палате медикаментами и бинтом.

Сказать я тоже ни слова не смог. Только открывал рот как рыба, вместо слов из глотки вырывалось сипение. Я задергался на кровати, пытаясь привлечь к себе внимание.

Послышался уже до боли знакомый звук открывающейся двери. А потом снова знакомый аромат духов. Сердце заколотилось. Хоть какая-то польза от моих вечных страданий.

Кожаные крепления ослабли, руки высвободились, и я смог сесть. Алиса поднесла мне стакан к губам. Я по привычке не чувствуя вкуса залпом влил в себя мерзкое пойло. Руки оторвать тому, кто этот живец бодяжит. Страшно представить, как он готовит.

– Следующую попытку с тобой увидеться, я могу уже не пережить. – хрипло выдал я, почесываясь.

– Одним дураком на свете меньше станет. – сказала Алиса. По голосу было слышно, что улыбается.

Что оттаяла или это у нее синдром влюбленный медсестры, как ее там звали, Флорентс Найтингейл, кажется.

– У вас тут есть карта постоянного клиента? Чтоб бонусные балы капали и размер скидки увеличивался.

– Еще чего.

– Сними повязку.

Она размотала бинт с моей головы, и я зажмурился от ударившего по глазам света.

– Ты бледный как мертвец. – прокомментировала она.

Я посмотрел на свою кожу, тонкая и бледная, кажется если прижму палец к руке, то его отпечаток там и останется, как след ботинка на цементе.

– Можем вместе прогуляться, приобрету здоровый загар.

– Мы это уже обсуждали. – погрустнела она.

– Сколько я провалялся? – перевел я тему.

– Четыре дня. Передняя часть тела полностью обгорела.

– Как Воронцов.

– На нем ни царапинки.

– Это хорошо.

– Тебе крупно повезло.

– Лишь однажды, когда тебя встретил.

Лиса загатила глаза.

– Даже не буду комментировать, насколько это плохо. Ладно, пикап-мастер. Отдыхай. Позову Воронцова, надо спасать Милу, а то боюсь, следующий штурм она отбить не сможет, и ляжет твой дружек вместе с тобой.

Я засмеялся и закашлялся. Алиса ушла, а вместо нее зашел Воронцов.

– Очнулся, мечта каннибала?

– А чо сразу мечта?

– Идеальная прожарка, до хрустящей корочки.

– А-а-а.

– Как дела?

– Жить буду. Недолго, но ярко. Как успехи в делах сердечных?

– Она в меня влюбилась.

– Как понял?

– Когда бьет, даже не пытается попасть, увернуться легче легкого.

– Ее, кстати, Мила зовут.

– Опа. Рыжий контрагент слил инфу?

– Угу.

– Не зря, значит, ты пострадал, так глядишь, еще пару раз и буду знать адрес, куда ей цветы послать можно.

– Да пошел ты. Что там вообще было?

– Я героически спас тебя. У меня дар. В критические моменты на несколько секунд генерируется защитное поле. Вот и в этот раз сработал. Энергия взрыва по большей части улетела в окно, тебя лишь краем зацепило, тем, что осталось.

– Комната?

– В дерьмо. Кузьмича чуть сердечный приступ не хватил. Мы теперь в другую переехали. Все ценное я перетаскал.

– Телефонист?

– Не смог сбежать от погони. Застрелился, когда его зажали в одном из подъездов. У него перед блатными большой долг был. Сейчас их раскручиваем. Известно лишь, что некто Харя перекупил его долг и подписал на эту тему. Кто такой и откуда взялся не известно. Ни общаковские, ни шпана за него не в курсе. Самое интересное, тебя в схеме вообще не было. Заказ на меня был.

– Конспираторы хреновы. Что с пиявками?

– Мерзнут там без тебя, все мурашками покрылись.

– Это хорошо. Сейчас надо пожрать, потом в общагу и до Гнутого.

– Дался он тебе сейчас.

– Это дело принципа. Я ему срок дал. Срок вышел.

Я встал и подошел к зеркалу. Видимо кожа вся слезла. И вправду я сейчас был бледный как поганка. Словно вообще никогда солнца не видел. Да еще и волосы везде обгорели, вплоть до ресниц. Ну и рожа у меня. Лицо осунулось, щеки впали. На ребрах хоть сейчас белье стирай. Куда вся мышца делась?

– Надо как-то с этим всем разобраться.