– Несет нас на пороги, на водопады, - как говорил Веселуха.
– И я ничего не могу сделать! Я могу только расслабиться и получать удовольствие.

Но и этого Веселуха уже, пожалуй, не мог, потому что рынок каждый день уносил его по бездорожью вверх еще на пять пунктов, и только тщетно выпивал директор каждый день с утра и вечером по несколько рюмок коньяку.

– Я сопьюсь, - утверждал он Алисе, хотя допьяна в эти дни не пил, - они взвинчивают, скоро мы ахнемся, если так дальше будет продолжаться, я сопьюсь, право.

– Спился бы, если бы человеком был, - отвечала Алиса из сонной постели, перевертываясь с боку на бок.

– А то я не человек?
– подозрительно спрашивал Веселуха, косясь в зеркало.

Но там отражался тот же Веселуха, с волосами цвета светлого металла, с серыми горячими глазами. И гитара не замирала в его руках, слушалась его по-прежнему.

– Если я не человек сейчас, я им и не был, - успокаивался Веселуха.

Сердце его разгоралось.

На Масленицу губернатор и чиновники уговорили Рябинина и Пашу предложить Веселухе пригласить в Петербург президента Тугина и его свиту.

– Пусть Владимир Борисович увидит, как похорошела его родина, осторожно утирая рты блинами, предложили сановники.
– Может быть, он решит перенести столицу к нам. И губернатор Москвы Мусин-Трушкин утрется.

– Вас хорошо кормят, - сумрачно ответил Рябинин.
– Еще и тесать ваше самолюбие - нет уж! Впрочем, я доложу о вашем желании.

Паша и Рябинин и не ожидали, что Веселуха согласится на это предложение; но Ян Владиславович, видимо, подумал, что Альберт Ферг может обидеться, если не сделать уж совсем никакого официального жеста, и согласился.

Тотчас президент дал ответ, что приедет на Прощеное воскресенье, и начались приготовления. На шоссе от аэропорта к городу было выстроено пять огромных каменных ворот; честнейшие из гаишников были поставлены там в памперсах, дабы не приходилось им отлучаться и долго бегать. Мороз еще не ушел из города, хотя немного ослабел, и погода стояла превосходная: ясная и солнечная. Самые красивые девушки репетировали для президента Тугина русский народный танец.

– Это будет торжество русской национальной идеи, - утверждал губернатор Рябинину.
– Наше сотворчество, кульминация наших усилий.

– Ну-ну, не очень-то, - отвечал суровый Рябинин, запахивая пальто и отстраняя его.

Он ехал осматривать объекты, многие из которых были построены не вполне согласно прежним физическим законам. Ворота, например, стояли на основании из ивовых прутьев, а сверху на них был нахлобучен огромный остролистный венок, вырезанный из нержавеющей стали. Рябинин распорядился заменить его на настоящий лавровый, для чего ОМОН извел в городе весь лавр. Последний листик, которого не хватало для пышного венка, был выхвачен лично губернатором из супа у своей жены.

– Что же, - пытаясь отдышаться морозным воздухом, спрашивал Рябинин, доволен ли будет господин Тугин, по вашему мнению?

– Да, - ответил губернатор, кивая и оглядывая округу, - все было облизано, солнце заходило поздно за синие заборы, за бревна и паруса, - его высокопревосходительство не может не быть доволен.

Недаром всякий русский человек способен, пролежав тридцать три года на печи, проврав и проворовавшись, вдруг преобразиться, как по мановению волшебной палочки, и стать - нет, не честным и добродетельным, но рваться к славе, махать молотом, действовать, творить и вытворять. В сущности, жизнь русского человека есть смена зимы (пиво, баня, преферанс при свете лучины) и лета (пахать, косить, молотить, колотушками провожать - и ни капли). Так и Петербург - так и вся Россия мгновенно перешла из стабильного состояния в нестабильное, сделала стойку.

– Что там, - сказал Веселуха вечером, настораживаясь и присматриваясь к потемневшим снежным улицам, - ты чуешь?

– Чую, - согласилась Алиса.
– Что-то нехорошо.

"Не свистят пули, не грохают снаряды, не горят деревни"... И все хорошо, да что-то нехорошо. Снег свален в аккуратные кучки, весна наступает, солнце пригревало в полдень сильнее, но настала холодная ночь, и красный горизонт - все хорошо, да что-то нехорошо. Веселуха усмехнулся, прикрывая окно, где в багровой дымке тонули дворы, и за Невой восходила звезда.

– Что там, - повторил Веселуха безнадежно.

Алиса сидела на кровати, раскладывала пасьянс из чистых карт, и в ночи глаза ее были, как две яркие точки. Лисий хвост окутывал ее шею.

– Ты все можешь, - сказала она своим хриплым голосом.
– Судьбу свою знаешь. Гадать тебе нечего. Ты козырной туз.

– Треф, - подсказал Веселуха.

– ...да. И вот, ты, как есть все можешь, то и зачем ты говоришь "Что там"? Разжалобить меня хочешь? Или напиться с горя?

– Напиться, - выбрал Веселуха из предложенного.
– Что-то мне не пьется допьяна в последнее время! Сколько ни потребляю - все не допьяна. Ужасно.