– Понимаю, - ответил Веселуха.
– Чай, не по уши деревянный.

Они прошли в кабинет, Веселуха совестливо вздохнул и врубил прибор. На экране компьютера поплыли радужные блики, а потом прибор вздохнул и показал удивительной красоты пейзаж. Примерно такой же, как за окном, только вот вся улица была занесена по края, - посередине обледенелая длинная тропка, поперек улицы черный остов троллейбуса, за ним огромное рыжее солнце, тени в разные стороны, и ни человечка. Выглядело все это как фотография.

– Может, статика?
– забеспокоился Рябинин, но тут прибор показал самое главное: из-за троллейбуса, черный на фоне заката, вывалился Лукин. Он держал за руки двоих детишек; в зубах у него был холщовый мешок, в котором слабо трепыхалось что-то, наверное, еда.

– О как?
– удивился Веселуха.
– Откуда у Лукина дети?

– Это сироты, - крикнул Лукин хрипло.
– Я их хлебушком кормлю.

– Все-таки ты физик, Лукин!
– всхлипнул Рябинин.
– Ты - молодец! Я знал! А Ян в тебя не верил...

– Спокойно, - сказал Ян Владиславович.
– Ты, Лукин, не финти там, слышишь? Не срывай оборону города.

– Может, отпустите обратно?
– попросился Лукин.
– Так ждрать охота смерть!

– А сироты как?
– удивился Веселуха.

– С собой!
– махнул рукой Лукин.

– А может, это наши с тобой мама и папа, - предположил Веселуха.
– Мы их сюда возьмем, и не родимся!

– Тогда меня одного, - запросился Лукин.
– А сиротам как судьба!

– Нет, тебе еще не пора, - отказал Веселуха.
– Ты еще не проникся. Живи пока там, то есть, тогда.

– А что это ты за меня решаешь!
– завопил Лукин, и слезы потекли по его обледенелому челу, и пшеничные брови над голубыми мошенническими глазами закруглились, серебряные от инея.
– Ты что это... за меня...

Лукин всхлипнул. Рябинин не выдержал.

– Слушай, - сказал он.
– Иди к моему деду. У них большая семья, иногда бывает даже маслице. И потом, их скоро всех благополучно эвакуируют.

В глазах Лукина затеплилась надежда.

– А может, теперь - нет, - вмешался Веселуха, глядя на Рябинина. Может, Лукин с сиротками слопает все ихнее маслице?

Рябинин был близким другом Веселухи, и он уловил провокацию.

– Не слопает!
– твердо сказал он.

Судьба Лукина была решена с удивительной мягкостью; между тем в семнадцатом веке, в Лондоне, без всякого вмешательства и родовспоможения жила мадам Веселуха. Электронные часы на башне спешили; в том мире прошло уже восемнадцать лет, но сама она не старела. Ее любовник стал герцогом и изобрел электронную почту, по коей мадам Веселуха вскорости после Рождества (православного) и послала мужу восклицательное письмо.
– "Что это такое! писала она.
– Моды успели поменяться несколько раз, на меня уже косятся и оглядываются, мой любовник и благодетель стал невыносимо стар, - а ты, свет очей моих, и не вспомнишь про меня и про твоего бедного сына Генри, - а он, между прочим, уже обогнул мыс Горн и носит в ухе серьгу!" Слезное письмо к Веселухе пришло и немало его позабавило.

– Подумать только, семнадцать лет!
– удивлялся он в присутствии Рябинина и Паши Ненашева.
– Куда они торопятся? Воздух свежий, музыка красивая, режим старый!

На это Рябинин опять-таки несколько затуманился, а потом объявил:

– Это не они торопятся.

– Почему ты полагаешь?

– Я не полагаю, я знаю точно, - сказал производственник, и поведал следующую научно-фантастическую историю.

Будто бы когда-то давно, когда на месте Земли была другая планета, а на месте нашей Галактики - другая Галактика, люди дошли до того, что решили устремиться в бесконечность, да не просто поделив себя на нуль, а так вот выдернуть себя, как морковь из грядки, и пустить туда, не знаю куда со скоростью света. А про время они ничего не учли - ну, такой был промах в их науке. Думали, здесь год и там год.

И вот, полетели семеро смелых; летят, летят, не возвращаются, народ в небо смотрит, - у тех, в корабле, год прошел, а в той точке, откуда их пустили, успела вся Галактика прокиснуть и свернуться, а потом развернулась новая, и на ней учредилась точно такая же Земля, как и была, и люди на этой Земле дошли до того, что тоже решили устремиться в бесконечность. Но Бог уже знал, что надо за нами глаз да глаз, и в тот самый момент, когда семеро смелых отделились от поверхности Земли, прежние семеро смелых благополучно приземлились обратно. А Земля ведь была точно такая же, и семеро смелых были те же, и у них были те же самые родственники и знакомые.
– "Да вы же никуда не летали!
– заподозрили они.
– Вы же одну секундочку в космосе только и побыли!" Пришлось семерым смелым продемонстрировать шкурки от колбас, которые они съели в полете, - все поняли, что за одну секунду столько колбасы не съесть, а разве за год.

– А те семеро, идентичные новым, так и летят, так и плывут в глубину, но знайте - они к нам тоже когда-нибудь вернутся, - заключил Рябинин. Между прочим, у меня есть все основания полагать, что у моего предка (вы все его знали) и у моего сына душа одна и та же. Советую тебе, Ян, проверить, нет ли среди твоих предков какого-нибудь Генри или Анри.

– Нет, - рассмеялся Веселуха, - Генрей и Анрей нет, это точно. Разве Анджей какой-нибудь.

И только он это сказал, как в дверь постучались, и госпожа Койотова доложила: