Избранное
вернуться

Сытин Александр Павлович
Шрифт:

Из книги «Открытость» (1979 г.)

«Шевелились воздух, речка…»

Шевелились воздух, речка,травы синие у скал.Юрким, тоненьким колечкомя прикинуться б желал.Чтоб катиться и катиться,Слушать, постигая, речьтрав и тварейи светитьсяожиданьемтайных встреч.

«Мои заботы часто хуже пытки…»

Мои заботы часто хуже пытки.Как говорят, ни сердцу, ни уму.А выход мал.А устаю в избытке.И недоволен часто потому,спеша куда-то и решая что-то…О, эти непокой и суета!..Но отнимите у меня заботы –и я – никто,и жизнь моя – пуста.

«Ещё в молчании поля…»

Ещё в молчании поля.Объяты сном и зверь, и птица…Как ты беспомощна, Земля,когда рассвет готов родиться!.Тревоженэтот хрупкий миг –когда степной, лесной, озёрныйтвой умиротворённый ликдоступен таклюбому взору.Как беззащитна и нагав ещё нетвёрдомчистом свете!..Не дай судьба тебе врагав минуты бережные эти…

Московская земля

Моя почти равнинная страна,с нерезким взлётом и паденьем плавным.Как грузная спокойная волнапо медленным просторам величавым.Когда я озабочен и устал,излечит раны на душе и телене искромётный, из-под скал, фонтан,а родничок, пульсирующий еле.Над ним склонишься – боязно дышать.Доверчиво лицо его и ломко.Несуетная в нём живёт душа,прозрачная душа – как у ребёнка…

Открытость

Города городили ограды.Города от врага береглись.А деревни стелились рядом.На зелёных лужках паслисьГорода возводили крепость.Лили ядра. И рыли ров.А деревни – сеяли репу.Рыб ловили. Доили коров.И когда кочевники мчали,и пылила, вопя, орда –их сначала деревни встречали,а потом уже города.И кидали красавиц на крупы.А дома их сжигали дотла.И лишь трубы печные да трупыозначали: деревня была…Я вхожу в деревеньку, доверчив.Никогда я здесь не бывал.Но желает здоровья встречный,будто с детства меня знавал…Сколько лет надо мною не минет –отовсюду меня позовётполудетская эта наивностьи святая открытость её.И, не пряча хорошую зависть,у околицы ей поклонюсь.И не в ней ли понятней сказаласьнезлобивая родина – Русь.

Доброта

Когда дневное пекло растворится,а тени пахнут дымом и растут,по-разному сошедшую на лицана улицу выносят доброту.Она на платьях, по-стрекозьи лёгких,ладонях жёстких, медленных плечах.Она свободно движется из лёгких.И тало отражается в очках.Исполнена высокого доверьяраздумья и спокойствия печать.И доброта ложится на деревья,на детские коляски, на асфальт.И знаю я, что будут сниться лица.И благодарен хитрости простой:когда дневное пекло растворится –идти и исцеляться добротой.

Среди людей

Я их встречаю всюду. Ежедневно.И часто совпадает наш маршрут.Они ведут себя обыкновенно.Обыденно вопросы задают.«Здесь занято?»«Скажите, поезд скоро?»«Который час?»«Простите, Вы за кем?»То к затяжному склонны разговору.А то неразговорчивы совсем.Они поспешно книжицу листают.Подсчитывают что-то на ходу.О чём-то, просветлённые, мечтают,И морщат лбы от непонятных дум.На лица их, на думы их помножен,я становлюсь спокойней и сильней.Толпа? Но обезличье не тревожит.Я растворён, но не потерян в ней.

Запасный путь

Он долго строился, железный,запасный этот путь. Давно.Ржавели рельсы бесполезно.И мокло шпальное бревно.И только птицы прилетали.Бродили важно среди шпал.В какие брошенные далион звал? А может быть, не звал?..Но вот однажды загудело,невнятный выдало мотив.И по нему большое телопронёс живой локомотив.Потом по пригнанным суставам,не сразу робость одолев,состав затрясся за составом.И лист осыпался с дерев.И стали явственней на запахжелезо,маслои мазут.Шли на восток и шли на запад.Куда везут?Кого везут?Кричали птицы раздражённо.Бросались вслед – не отставать…Сияли рельсывоскрешённо,не успеваяостывать…

Дитя человеческое

Малыш выходит в солнечное утро.Он ловит пух,смеётся стрекозе.Он стёклышки разглядывает мудро.Машину открывает на шоссе.Он встретил червяка – и озадачен.Пёс зарычал – и он уверен: съест.Гроза упала молнией – и с плачемМалыш бежит в спасительный подъездДождь кончился – и он уж солнцу предан,его тепло и ласку обретя.Он маленький язычник. Дальний предокмой – и опять же – кровное дитя.Его лицо, как мамино, лучится.Нахмурится – отцовские черты.И только бы беде не приключиться…Доверчив он. С неузнанным на «ты».Пройдут и сто, и тысяча, и вечность.Но будут повторяться без концаи страх,и любопытство,и беспечность,на мать похожестьили на отца…Вот он ползёт, мой сын, моё созданье.Вот синим взглядом маму узнаёт.Вот колкость слова пробует гортанью.И с четверенек медленно встаёт.Он держится ещё за подоконник.Ещё боится грома и огня.Дикарь, язычник, доброты поклонник.Через меня и – дальше, сверх меня…